«Ревизор» в театре С. Афанасьева: В духе злого и ироничного времени

Спектакль этот  шершавый и молодой, лишенный привычной лирики, «облитый  горечью и злостью» —  совсем  в духе злого и ироничного времени. Но при окончательности приговора в нем есть какая-то бодрость — ни тоски, ни уныния… Неровный спектакль. Но лучше многих приглаженных и стильных. Потому  что содержательно. Потому что, как говорил Блок, «питательно».

На наших глазах возводится «душевный город», в котором «безумствуют наши страсти», о чём в своё время и просил Гоголь господ артистов и против чего бурно протестовали его современники, не желая уступать «реализм» какому-то подозрительному «символизму».  Как будто одно с другим не сочетается!..  Да и потом — с кем спорили-то, современники?!!

У Афанасьева быт никогда не равен себе, его пересоздаёт игра, направляя наше внимание в сторону нужных обобщений. И совсем не в сторону  взятки — в сторону той почвы, на которой всходит взятка. Огромное пространство бескрайней страны заселено мертвыми душами: растопырив руки, идут они на нас из глубины сцены… Прямо скажем, слишком лобовой ход, однако он вскоре сменится изобретательной игрой мертвых с живыми и полуживыми.

При известии о приезде ревизора, упыри быстро преображаются (срывая с  себя нашлёпки и накладки) в благонравных чиновников, но подлинная природа нет-нет да возьмёт своё. Разве может живой человек скатиться с крутой лестницы как ни в чём не бывало? А палец у живого можно обломить как сухой сучок? А реагировать на «чёрную куклу» в человеческий рост как на живой объект?  (Проделки Осипа  —  играет Захар Штанько —  быстро смекнувшего  куда  ветер дует).  Даже Городничий, вспоров  паршивый муляж до трухи и сбросив на пол, нет-нет  да и скосит глаза: кто его знает, а вдруг?..  Венок панночки  (или русалки?) на голове красавицы — дворовой девки.  Авдотья  (Вера Бугрова) скользит — плывет по полу с нездешним видом — хозяева явно её боятся. И вот уже — улетает в окно (с помощью всё того же Осипа) — погостила и хватит?

Многие персонажи помечены подобными странностями, актеры с удовольствием подхватывают «предПОлагаемые обстоятельства», как называл их Пушкин. Сам же Пушкин спокойно шествует рядом с Гоголем сквозь сумятицу спектакля — а что? имеет право, сюжет-то некоторым образом общий.

В спектакле задействована вся труппа  театра. А некоторые  актеры, как,  например, Николай Дзюбинский,  играют двух персонажей. Един в двух лицах и Павел Поляков. Он  трактирный слуга, наглый и вороватый, и слуга Городничего — эксцентричный Мишка с  его уморительной пластикой, походочкой  (нормальный человек так и двух шагов не пройдёт)…

Но даже на фоне крепкого актерского ансамбля Андрей Яковлев — Городничий — это нечто! С ним никто не сравнится,  с особым шармом его игры. Глаз — блестит,  жест —  пронзает. Рубашечка навыпуск, жилеточка  нараспашку  —   дресс-код навыворот.  Стремителен,  динамичен  —  да! Всё-то он знает про свой Город, но уверен: со всеми справится, всё разрулит.  Кто сказал, что им движет страх?  Скорее, предвкушение Большой игры.  Возможность развернуть вокруг  себя целый театр и стать его первым актером. Чтобы начальство знало:  живет в таком-то городе Городничий —  Сквозник-Дмухановский.   Можно ему и дальше Городничим называться? И умилившись, начальство громко скажет: «Пусть называется!»  Вот.

Конечно, самый счастливый день в жизни Хлестакова, —  это и самый удачный день в жизни Городничего. Приезд очередного ревизора  (были и другие, будут и ещё) — повод  устроить  праздник, да что праздник! — целый фестиваль  развернуть. Явить верноподданнические чувства, патриотический хор явить  «нарочно для такого приятного гостя».  Как он этот хор строит, как им дирижирует! Такой же взрыв энтузиазма переживает в сфере интимных чувств  (когда ясно — впереди повышение, чины и звания) — устраивает обезьяний секс  где-то под потолком…

В афанасьевском  «Ревизоре»  впервые вдруг замечаешь парность главных героев. Городничий каждым жестом  работает на перспективу, Хлестаков  распылен и размазан. Казалось бы, какие разные! А на деле?..  Замечательно придумано путешествие «той самой» бриллиантовой ручки из кармана одного в карман другого — даже не взятка, жест взаимопонимания под музыку сфер. Тождество идеалов, так сказать, фантазий и грёз, которые, собственно, и выдают «внутреннего человека». Так что Хлестакова уже не представишь без Городничего и Городничего без Хлестакова.

Алексей Казаков в роли Хлестакова тоже очень хорош. Недавний выпускник Новосибирского театрального института передал своему герою юный возраст, детскую гибкость маленького зверька, детскую вертлявость и  балованность  — одно удовольствие смотреть, как он падает сверху на руки  («на ручки»)  Осипу — как будто с них и не сходил.  Он не удостаивает взрослеть — он просто подсмотрел, как взрослые люди в тех или иных случаях поступают,  — он так и ведёт себя,  не считаясь с тем, что обстоятельства вообще-то могут  меняться.

Ему всё равно перед кем падать на колени — перед маменькой или дочкой — просто нельзя упускать момент!  Ему вообще-то Городничий (вон какой затейник!)  интересней, чем женщины с их намёками и претензиями. Но хочется  всё же показать провинциальным гусыням, что он-то столичная штучка: навстречу патриотическому вокалу дочки Городничего про родные березки, осинки вдруг от души выдает модный западный шлягер — зал в восторге. А вообще он «человек без свойств»  (как потом напишут):  ни во что не встревать, никого не раздражать, со всеми ладить, жить как трава, при этом «срывая цветы удовольствия»…

А срывать цветы  удовольствия и срывать «цветы власти» не одно и то же? Не та же ли  одержимость собственным «Я» и тут и там? Режиссер устанавливает  тесную связь двух распространенных  типов нашего сознания, даже не предполагающих возможность отношения к жизни как к общему делу, или, например, как  к труду во имя общей пользы  (сейчас скажешь такое  — засмеют).  Ладно. Но тогда зачем удивляться холостому ходу жизни. И тому, что общий забор по-прежнему весь в дырах,  уже  без малого двести лет…

В густом вареве этого спектакля есть ингредиенты, без которых можно бы обойтись. Без шмыгающего  «тюзовского» чёртика, без «женщины в белом» («Ревизорро»), без второго появления хора, без второй сцены с купцами…   Есть и  хрестоматийные решения, набившие оскомину:  привычны контуры женских образов, традиционна сцена чтения письма в финале…  Но это мелочи, по сравнению с тем,  что сказано в «текущих формах времени».  И на кокетливый вопрос одной  из исследовательниц  Гоголя:  «Что ещё скрыто в «Ревизоре»?»  хочется с чистой совестью воскликнуть:  «Много! Ой, много чего скрыто, раз возможен такой спектакль, как  в  нашем  Городском драматическом».

Валерия Лендова, "ОКОЛОтеатральный журнал", 2 февраля 2016 г.

Подпишитесь на репертуар и новости сегодня и узнавайте первым о самом важном.


Мы гарантируем, что ваши данные не будут переданы третьим лицам и будут использованы только для рассылки новостей и репертуара нашего театра. Нажимая кнопку "ПОДПИСАТЬСЯ", вы даете согласие на обработку ваших персональных данных.