Отсебятина от Владислава Шевчука

Отс

В театре его называют королем импровизации и шутят, что его «отсебятина» и каламбуры иногда минут на двадцать затягивают спектакль. Но оно того стоит. Вот и творческий вечер, посвященный 45-летию актера, планировался на полтора часа, а затянулся почти на три. Но никто против не был. Хотя из буфета уже давно пахло банкетом…

Сам актер определил жанр вечера как «стеб о жизни» и «ностальгическое баловство». Но все было гораздо тоньше, сложнее и нежнее. Слушая его трогательные рассказы о детских годах и начале лицедейства, невольно вспомнились первые моноспектакли когда-то скромного кемеровчанина Евгения Гришковца про варежки или малиновое варенье, которыми он когда-то до глубины души тронул избалованную столичную публику.
Шевчук тоже родом из Кемерова, и у него тоже было про варежки, болтающиеся из рукавов; про снежок, зажатый в детской ладошке, «который ты воровато лижешь»; про крепко прикрученные снегурки и новогоднюю елку с блестящей гирляндой шаров, что искривляет пространство комнаты. Обо всем этом белым стихом писал его лучший школьный друг Олег. Потом в Афгане в свои 24 года Олег заслужил боевой орден за то, что вывел из окружения наших ребят…
Стихов на вечере было много — своих и чужих, как, впрочем, и музыки. В итоге получилась замечательная «отсебятина от Шевчука» (по собственному определению актера) — о себе, о времени и о профессии, лучше которой для него и быть не может. Хотя о деле всей своей жизни Владислав со свойственным ему юмором и говорит: «идиотизм, иначе и не назовешь»,
«Как я был гением»
— Когда ты становишься артистом, то непременно задаешься вопросом: гений я, талант или посредственность? Понять это надо непременно. Иначе как ты определишь, сколько надо прилагать усилий, чтобы достичь успеха? Если гений, то немножко. Если талант, то по формуле трех «Т«: труд, терпение, талант. А если ты средненький — то радуйся, что живешь, добивайся ролей и на многое не претендуй. Я для себя эту проблему решил довольно быстро. Это случилось, когда родители сказали мне, что гением я уже был. Значит, теперь мне можно просто расслабиться и начать работать. Гением я был в два года. В свои два я знал наизусть всего Чуковского: «Муху-Цокотуху», «Мойдодыра», «Тараканище»… Воспитатели в детском саду этим пользовались, и когда уходили пить чай, непременно ставили меня перед детьми и заставляли читать. Я послушно что-нибудь тарабанил. И я хорошо помню один момент — к актерам он приходит в страшных снах: им снится, что они забывают текст (мне это тоже стало сниться, но позднее), а в два с половиной года сон случился наяву. Я был в детском санатории: меня, как обычно, поставили перед группой, я стал читать какую-то строчку из «Цокотухи», и вдруг мне «приходит телеграмма»: дальше пустота. Странная, думаю, какая-то телеграмма, и продолжаю: та-та-та-та… И вдруг — в голове ни единого слова! С тех пор я напрочь забыл всего Чуковского! С двух до двух с половиной я был гением, и все. А потом стал просто обычным человеком — Славой Шевчуком.
Еще одна его история из детских времен связана с приемом в пионеры. Как и многие мальчишки той поры, он ждал и мечтал, когда же это, наконец, случится. Было опасение, что могут не принять из-за поведения. Но однажды, когда он шагал по улице, самозабвенно распевая: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры — дети рабочих…«, его буквально как током пронзило: «В пионеры-то меня не примут, потому что пионеры — дети рабочих. А мой папа — культурно-массовый работник…»
Со школьным хором тоже был случай. Записались они туда с другом Олегом. Олег петь не умел совсем, но был красивый, и девчонки от него млели. Сидели они рядом, в первом ряду: Владислав — надежда хора и Олег, который «пел в никуда», но незаметно. И однажды он из солидарности с другом тоже решил «петь в никуда» и увлекся процессом. И вдруг увидел безумный взгляд аккомпаниатора, обращенный на него, громко не попадающего ни в одну ноту…
Трудно сказать, школьный хор ли тому причиной, природные данные или учеба в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии, но сегодня Владислав Шевчук — один из самых поющих актеров театра Афанасьева…
Про актерское «детство»
Учеба запомнилась уникальным городом Ленинградом, новыми друзьями, Ленинградским рок-клубом, который был на пике, БГ и преподавателями — истинными питерскими интеллигентами… Чего стоил один только Алексей Александрович Рессер — внешне очень похожий на легендарного Щепкина. Он имел феноменальную память и знал наизусть все 17 (!) томов Достоевского, от строчки до строчки. Кроме того, он был непревзойденным знатоком истории Петербурга-Петрограда-Ленинграда и считался лучшим экскурсоводом по городу.
— Бывало, идешь с занятий по Моховой в столовую — стоит экскурсионный автобус, Рессер ведет экскурсию. Через полчаса возвращаешься — автобус за это время двинулся всего метров на сто. Потому что в доме N 41 по Моховой когда-то жила Елизавета Хитрово — дочка фельдмаршала Кутузова, которая писала Пушкину письма. А Пушкин бросал эти письма в огонь. Далее эти письма цитировались наизусть. Гостей Хитрово имела обыкновение принимать в постели. Далее следовал такой рассказ… Всем проходившим она говорила: «Пожалуйста, в это кресло не садитесь — это кресло Карамзина, этот стул — Александра Сергеевича Пушкина, а здесь сиживал Крылов… Садитесь лучше на мою постель — это место всех».
— Его уникальные уроки забыть невозможно, — продолжает актер. А как он читал стихи! Он считал, что актер должен по-настоящему плакать на сцене, по-настоящему бояться, активно радоваться. В этом он был абсолютно солидарен с Комиссаржевской. Она считала, что сначала актера надо учить быть эмоциональным, открытым, зажигательным, и только потом, последний год обучения, потратить на всякие науки — литературу, искусство, историю КПСС и так далее…
Уроки питерских учителей Владислав Шевчук запомнил на всю жизнь. Как искренне, как глубоко, как бурно и истово вживается он в каждый свой образ! Не случайно в театре его представляют как актера-экстремала! Или сравнивают с неистовым Моцартом, которому непременно надо найти свою искру. И именно в этом дионисийском начале надо искать истоки его блистательных импровизаций — как способе создания им образа…
Среди высших достижений в период учебы вспоминается третье место на Московском международном конкурсе студентов, посвященном 125-летию Чехова. Он там читал рассказ «Студент». По этому поводу у него тоже есть история из серии «был такой случай»:
— Я был по жребию 14-м. 13-го номера не было из суеверия. И так как каждый выступал в среднем по семь-десять минут, то я, поскольку страшно волновался, решил развеяться и пошел в кинотеатр «Россия«, который был рядышком. Там шел прекрасный советско-индийский фильм «Али-Баба и сорок разбойников» с незабываемым Мкртчяном. Я очень старался увлечься фильмом, однако уже через полчаса не выдержал… Оказывается, моя очередь уже прошла, и читает уже номер 15! Мне кричат: «Ты где?!» Я очень спокойно захожу в мужской туалет, надеваю костюм, в котором должен выступать, читаю и… занимаю третье место. Но не надо преждевременных оваций. Все было, как в «Денискиных рассказах» (цикл рассказов детского писателя Виктора Драгунского. — Прим. «ВН»). Герой приходит домой и говорит, что в школе занял третье место. Папа его спрашивает: «А кто занял первое?» — «Сережка». — «Второе?» — «Колька с Димкой». — «А третье?» — «Женька, Лешка, все остальные 118 человек и я». Так оно и было: на первом месте было два победителя, на втором — четыре, а на третьем — 58 и ваш покорный слуга.
«Как я был народным артистом»
Это случилось во время его работы в Кемеровском театре драмы, в труппу которого он был зачислен после окончания театрального вуза. Театры тогда много ездили по стране, и однажды Кемеровская драма приехала на гастроли в Молдавию:
— Долго ждали, когда, наконец, соберутся селяне. Обещали быть в семь, пришли в одиннадцать. ДК был устроен очень просто: во дворике квакали желто-черненькие лягушки, кругом был виноград, и на сцену актеры выходили прямо со двора. А еще из репродуктора неслась страшно громкая музыка. Вдруг музыка прервалась, и раздался голос: «Дорогие односельчане, сегодня в нашем клубе состоится спектакль Кемеровского ордена Почета имени Луначарского театра «Японское пальто»… И дальше была произнесена уникальная фраза: «В спектакле заняты народные артисты СССР». Народного у нас не было ни одного, была одна заслуженная СССР, две РСФСР, ну и все остальные — мелочь всякая, типа меня. Но я тогда понял, что выхожу на сцену значительным человеком.
Потом было приглашение на роль Ромео в театр «Красный факел». Но в театре были свои сложности, Ромео уже играли другие люди, а его взяли в массовку. Но несыгранная роль Ромео, вспоминает актер, имела для него свое значение:
— Именно парнем в массовке я по-настоящему понял Шекспира, понял, из-за чего у него там все происходит и почему в итоге все погибают. Я всегда любил рассуждать и, сопоставляя реплики в спектакле, вдруг осознал: там есть момент, когда влюбленный Ромео после сцены на балконе приходит к брату Лоренцо, а тот его встречает словами: «Мой друг, вполне ли ты здоров, что пробудился раньше Петухов». То есть в Венеции был такой человек Петухов, и обычно Ромео вставал раньше Петухова и приходил, а теперь тот встал раньше. С него-то все и началось…
Встреча с Сергеем Афанасьевым случилась во время работы над спектаклем «Братья по крови»… Актер, игравший главную роль, повредил себе голос, и буквально за четыре дня до премьеры в спектакль был введен Владислав Шевчук. В Афанасьеве он тут же признал своего режиссера. В ГДТ он был приглашен без малого десять лет назад. Сегодня он занят в 17 спектаклях. Ко всем ролям прикипел душой примерно одинаково, в каждую вкладывается без остатка. Жюри театрального конкурса «Парадиз», однако, особенно оценило его игру в спектакле Бомарше «Безумный день, или Женитьба Фигаро« в режиссуре Сергея Афанасьева. За роль Графа актер удостоен «Парадиза-2007» в номинации «Лучшая мужская роль».
О театре Афанасьева и его роли в своей жизни актер говорит коротко и просто:
— Очень жаль, что я не пришел сюда сразу…