ИНТЕРВЬЮ С ЕКАТЕРИНОЙ ГИЛЕВОЙ

Не каждый спектакль дословно воспроизводит текст художественного произведения, по которому он поставлен. Тем более, если речь идет не о пьесе, а о прозаическом произведении: рассказе, повести или даже романе. В репертуаре нашего театра есть ряд таких постановок: «Гранатовый браслет» по одноименной повести А.И. Куприна, дилогия «Анна» и «Левин» по роману Л.Н. Толстого «Анна Каренина» и другие.

О сложном, но увлекательном процессе превращения прозы в драматургический текст мы поговорили с автором инсценировок, кандидатом филологических наук, Екатериной Гилевой.

По образованию Вы филолог, преподаете в вузах различные дисциплины, как появился у Вас интерес к созданию инсценировок для спектаклей?
- Да, я филолог, преподаю сейчас в НГТИ и в СибГУТИ. Драматургией занимаюсь с 2010 года. Тогда особенного интереса к инсценированию у меня не было, он появился позднее - благодаря Сергею Николаевичу Афанасьеву. Он познакомил меня с режиссером Анной Зуевой. Я писала песни для двух ее детских спектаклей. А потом Анна начала работу над постановкой «Гранатового браслета». Это был мой первый опыт инсценирования серьёзной прозы.

Как происходила эта работа и сколько времени она заняла?
- Сначала задача казалась просто интересной, потом - по мере погружения в анализ произведения - она начала казаться всё более нерешаемой, проза всё никак не превращалась в драматургию. Потом нам постепенно стали открываться устройство купринского текста, его красота, его музыка. И когда текст А.И. Куприна окончательно «прирос» к сердцу - сложилась инсценировка. И в какой-то момент мне вдруг подумалось, что такое знакомство с большой прозой, такие большие диалоги с большими авторами, трепет, который охватывает при соприкосновении с их произведениями, - это всё для меня интереснее, важнее, дороже, чем писать «свои» пьесы. С тех пор я время от времени занимаюсь инсценированием. Минувшей весной состоялся уже 100-й показ нашего «Гранатового браслета».

Часто ли театры обращаются к прозаическим текстам, ведь это трудоемкий процесс - адаптировать текст для сцены?
- На этот вопрос я могу ответить, наверное, только "да". Конечно, театры часто обращаются к прозе. Большой интерес к ней возник у театра еще в ХIХ веке. Поначалу театр в основном обращался к историям, описанным в романах, потом появился интерес к представлению на сцене и стиля авторской прозы. А то, что инсценирование - дело непростое, так искусство вообще, как правило, не ищет лёгких путей, и театр в том числе. Так что сложность инсценирования вряд ли можно считать препятствием для театра, скорее это творческий вызов.

Расскажите о сотрудничестве с Сергеем Николаевичем Афанасьевым во время работы над инсценировкой к спектаклю-дилогии «Анна» и «Левин»: сценарист самостоятелен в создании текста или зависим от воли режиссера?
- Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что бинарные оппозиции типа «самостоятелен или зависим», какой бы вариант ты ни выбрал, редко отражают действительность, которая всегда сложнее и богата оттенками. Театр вообще - дело коллективное, он - про сотворчество всех со всеми, и в этом сотворчестве каждый одновременно - и самостоятелен, и зависим. К тому же инсценировку всегда интереснее делать для реальной, а не гипотетической постановки - для конкретной труппы, для конкретного режиссера, а это неизбежно задает какие-то границы, условия и «правила игры». Если говорить о работе с Сергеем Николаевичем, то для меня всегда важно наблюдать, как в нем, в большом художнике, фрагментами рождается и как будто бы поднимается из какой-то «человеческой глубины» его спектакль: вот эта сцена, вот это решение, вот этот жест, вот эта пауза… И вот этот частями проступающий на репетициях спектакль, родившийся из большого литературного произведения, из большого режиссерского сердца, из множества актерских сердец, этот спектакль… начинает как бы сам уже диктовать, подсказывать драматургу текст, решение, возможность сократить или ни в коем случае не сокращать авторский текст, помогает совести принять решение о дополнении или изменении текста прозы.

Аудиокнига по роману «Анна Каренина» длится около 42 часов. Как удалось «уместить» роман в примерно пять с половиной часов спектакля?
- Прежде всего, нужно сказать, что спектакль - это не роман, и задачи «уместить» роман в спектакль при создании спектакля нет. Во-вторых, важно, что в спектакле часть содержания большого прозаического произведения принимают на себя нетекстовые составляющие: движение, пространство, цвет, свет, формы предметов, музыка. Это дает возможность оставить за пределами спектакля некоторые фрагменты классического произведения. В-третьих, наше прочтение романа - кем бы мы ни были - это не сам роман. Любой спектакль, опирающийся на классическую прозу, - это диалог создателей об этой прозе. Диалог с писателем, с его произведением, со зрителем, с Богом, с современностью, с самими собой. Чаще всего этот диалог - не про ответы, а про постановку сложных вопросов, а вопросы часто бывают короче ответов. Поэтому появляется возможность озвучить в спектакле лишь фрагменты классического произведения.

Как удается сохранить авторский стиль и язык, вводя в спектакль собственные реплики?
- Насколько я помню, никаких «собственных реплик» ни в «АННЕ», ни в «ЛЕВИНЕ» нет. Там всё - слова Льва Николаевича Толстого и - совсем немного - его супруги Софьи Андреевны. А вообще, если говорить о сохранении авторского стиля, прежде всего, в самом начале работы, важно понять, в чем именно состоит этот самый «авторский стиль», как «устроен» авторский текст, выявить его «пульс», «дыхание», расслышать «мелодию», услышать «голос» автора. И, если это откроется тебе как драматургу, можно прикасаться к тексту, можно взаимодействовать с ним, стремясь быть ему верным. Любить - это не поклонение и не немой восторг перед объектом любви, любить - это про обмен, про дыхание одним воздухом, про диалог, про естественность обретения друг в друге собственного продолжения. Это я сейчас не про людей. Это про взаимодействие драматурга с чужим текстом.

Елена ПОТРОХОВА