И НЕБО УПАЛО НА ЗЕМЛЮ

Она похожа на женщин с полотен Сандро Боттичелли — весенняя прозрачность лица в ореоле золотистых волос, нежность Ренессанса, за которой скрывается твёрдость духа и усиленный грузом ответственности несгибаемый внутренний стрежень. Дарья Супрунова — главный режиссёр Сибирского камерного театра «13 трамвай», актриса Городского драматического театра под руководством Сергея Афанасьева и преподаватель Новосибирского государственного театрального института. Мы пьём кофе в Доме актёра (на базе «13 трамвая») и говорим о том, как полезно опережать своё время, почему важно слышать друг друга и почему кеды сегодня выигрывают у туфель на каблуках.

— Дарья, расскажите о своём творческом пути, как говорится, от Рождества Христова.

— Я окончила первый в истории нашего института актёрско-режиссёрский курс по специальности «режиссёр драматического театра» — мастерскую Сергея Афанасьева. Мечтала стать актрисой, проходила творческие туры, но после второго тура ко мне подошёл Сергей Николаевич и предложил поступать на режиссуру. И для меня будто небо упало на землю: это всё равно, если бы мне предложили поступать на физико-математический факультет — совсем разный уровень ответственности. Тогда я сильно мучилась выбором, но сегодня понимаю, что это большое счастье: режиссура раздвигает твои внутренние рамки, ты начинаешь видеть мир в разных плоскостях. Но тогда часу весов перевесил тот факт, что, получив диплом режиссёра, можно преподавать в институте. Собственно, труппа «13 трамвая» — это мои первые ученики.

— На этом факультете артисты и режиссёры учились вместе?

— Это самый гуманный по отношению к двум специальностям подход. Режиссёр получает стопроцентное погружение в актёрскую профессию и проходит все этапы обучения актёрскому мастерству — это помогает ему в дальнейшем не обращаться с актёром как с вещью, переставляя его, как шахматную фигуру, на сцене. И артист тебе никогда не скажет: «Я не понимаю, как это играть», потому что ты понимаешь природу актёра и все тонкости его работы— ты всегда сможешь найти к нему ключ и донести свою мысль на понятном ему языке. А артист, в свою очередь, учится сотворчеству с режиссёром. Да и в будущем он будет понимать механизм рождения спектакля — наши занятия по режиссуре никогда не закрывались от артистов. А когда артисты заканчивали курс (они раньше нас «отстреливались»), Сергей Афанасьев предложил мне служить в своём театре. В общем, на пятом курсе института я уже работала в театре и преподавала в институте.

— Кому принадлежала идея создания театра?

— По существу «13 трамвай» создали сами ребята — они не хотели расставаться после окончания института  и уже на втором курсе пришли к нам с идей открыть свой театр. Это часто в студенчестве происходит, когда кажется, что «братство навсегда», а на 4-м курсе начинаются метания: куда приложить себя, куда податься и что делать? Поэтому мы им говорили: давайте до 4-го курса доживём. Дожили. Они приходят со списком: вот 16 человек, которые будут работать в нашем новом театре! Благодаря авторитету Сергея Николаевича заработала контактная цепочка, начались появляться варианты. И на каком-то этапе я поняла, что я тоже пока неотделима от моих студентов: у нас с ними сильная духовная связь, они мои друзья, но в то же время есть место и субординации «мастер — ученик». Так я и стала главным режиссёром театра «13 трамвай».

— Сергей Николаевич любит нарушать границы условностей. Для многих преподавателей института стало большой неожиданностью, когда он принял на свой курс трёх возрастных студенток в возрасте сильно 40+.

— Да, это наши замечательные три Наташи (выпускницы очно-заочного отделения института, участницы смелого эксперимента) — такого «возрастного» набора в российских театральных вузах ещё не было. В театральной учебной системе есть ограничения по возрасту, но кто сказал, что человек не имеет право на реализацию своей мечты в 55 или 75 лет? Вы бы видели, как они готовились к занятиям! Как они ждали своих педагогов в аудиториях — без опозданий, с полным доверием, готовые к любым экспериментам! Когда человек наконец-то начинает заниматься любимым делом — тут нет возраста. Мы сегодня живём в удивительное время, когда понятие внутренней свободы становится осязаемым. Когда мы наконец-то перестаём жить стереотипами и оглядываться на мнение чужих людей — кому какая разница, во сколько и куда ты пошёл учиться? Это твой выбор, и он не должен зависеть от того, «а что скажет княгиня Марья Алексеевна»? Когда я училась в институте, нам читал лекции режиссёр из Риги, и он всегда говорил: «Кто сказал, что это правильно? Кто сказал, что нужно делать именно так? Покажите мне этого человека».

— Сейчас в театральном сообществе ведутся большие споры по поводу современного искусства, которое «молодые и ранние» называют совриском. Молодые нападают: долой устаревшие театральные коробки! Старшие огрызаются: кто сказал, что уличный перфоманс — это искусство?

— В этом плане я всегда обращаюсь за примером к художникам. Вот есть какой-то сундук накопленных знаний и направлений в изобразительном искусстве. Есть, к примеру, русский авангард или импрессионизм. Но если для меня далека тема кубизма, я же не могу сказать, что это не искусство? Почему в театральном пространстве мы имеем право называть то, что нам не нравится, не искусством? Тут самое главное — критерий подхода. Тот же самый форум-театр можно создать на профессиональной основе — с полным погружением в тему, проработкой всех нюансов. А можно сделать «на коленке», краем уха уловив нужную информацию и поверхностно её усвоив. Разумеется, работы русского авангарда нужно оценивать с точки зрения этого направления, было бы глупо применять к ним оценочные критерии тех же импрессионистов, верно? То же самое и в театре. Не нужно к перфомансу применять законы школы русской психологической школы. А у нас это в последнее время часто делают. Очень смешно, когда театральные авангардисты кричат о том, что русский классический театр отжил свой век: если вы ратуете за свободу, так давайте будем последовательны. Позвольте себе мыслить широко, зачем загонять себя опять же в какие-то рамки?

— Вам не кажется, что стало слишком много режиссёров-женщин?

— Да, нас много (смеётся). Первая волна феминизма наконец-то докатилась до нас и расплескалась — женщины пришли в сугубо мужские сферы. На моём курсе все режиссёры — девочки. Мне кажется, что лет пять или шесть ещё было место удивлению из серии «женщины-режиссёры захватили этот мир!», а сегодня это уже воспринимается как норма. Единственно, что мне безумно не нравится вся эта история с феминитивами. Почему-то добавление постфикса «ка» унижает. Для меня понятия «режиссёр», «поэт», «автор» не имеют гендерной окраски. Хотя я понимаю, для чего всё это делается...

— Владение режиссурой как профессией накладывает отпечаток на характер?

— Конечно. Ты становишься более ответственным, начинаешь упорядочивать свою жизнь, не имеешь право прийти к своему коллективу и сказать: «я не знаю, как это делать». Если я не знаю, как это делать, то играю роль «глубоко думающего человека» (смеётся). Шучу, конечно. Иногда можно сказать, что ты не знаешь, давайте подумаем вместе — это будет новая точка отсчёта вашей совместной работы. Надо учиться делать замечания и направлять свой коллектив: мы же все учимся друг у друга, и задача режиссёра — помочь учиться и двигаться дальше. Для меня очень сложная тема — выстраивание взаимоотношений внутри театра. С одной стороны, не хочется строить строгую вертикаль власти, с другой — думаешь о том, как не скатиться в горизонталь анархии. Помню, когда я выпускала свой дипломный спектакль, в нём играли мои однокурсницы-подруги. И я мучилась: вот как я буду ими командовать и указывать, что делать на сцене? А потом подумала: я же в этой ситуации выступаю как режиссёр — это совсем другая социальная роль. Пришла на репетицию и сказала: «Делаем вот так». И все радостно пошли делать, потому что я задала нужное направление в нашем профессиональном общении.

— За какой поступок себя уважаете?

— Уважаю себя за то, что решилась переехать в Новосибирск. Я же жила в Кыргызстане, в Бишкеке. Училась на пятом курсе в Кыргызском государственном университете культуры и искусства на факультете «Актриса театра и кино» — у меня был прекрасный мастер, замечательные друзья. Но вот что-то точило внутри. Привычный дом, жизнь комфортна, я сама себя уже к тому времени обеспечивала. В общем, маялась, пока мама мне не сказала: «Езжай поступать в Новосибирск». И через неделю я улетела жить в Новосибирск. Не поступать, а именно жить, потому что сразу воспринимала это, как переезд. Конечно, первый год был очень тяжёлым. Во-первых, я привыкла к солнцу, а здесь сумрачно, солнышка мало, снега много. Во-вторых, я потратила все свои сбережения, а для меня очень важна финансовая независимость. В-третьих, было стыдно просить деньги у мамы. Но у меня свои способы борьбы с такими состояниями. Когда я понимаю, что сейчас, в этот отрезок времени, не могу ничего изменить, я иду дальше и не трачу свои эмоции. А когда ресурс накоплен — возвращаюсь к ситуации. Моя первая зима в Новосибирске была суровой, несколько дней стояло за минус сорок. Как-то я подошла к своему подъезду, по привычке сняла перчатку и схватилась за железную ручку двери. И приклеилась к ней. Дома долго смотрела на ожог и не могла понять: как такое вообще возможно?

— Есть ли в круговерти профессиональной жизни место девочкиным радостям?

— Очень люблю платья, красивые туфли: раньше, перед тем как выйти из дома, долго укладывала волосы, красила глаза — в общем, выходила при полном параде. А сейчас волосы в хвост, джинсы, кеды — и побежала. Современная жизнь заставляет бежать, а на каблуках далеко не убежишь. Хотя когда понимаю, что долго не надевала платье, расстраиваюсь. Времени не хватает — и на художественную литературу в том числе. Мечтаю о том, что когда-нибудь буду читать "Маятник Фуко" Умберто Эко без помощи "Википедии" и кто-нибудь изобретёт в сутках 36 часов. 

Наталия ДМИТРИЕВА | Фото Валерия ПАНОВА

Ведомости НСО