ЛЕВИН ПЛЮС КИТТИ = ЛЮБОВЬ

Две части дилогии (сценическая версия перевоплотила роман на сцене в диптих), «Анна» и «Левин», в первом – мысль о страсти, во втором – мысль семейная, родовая, национальная. Спектакли самодостаточны, но и нуждаются друг в друге, они цитируют друг друга и вступают в диалог. При мне Сергей Николаевич попросил одну молодую женщину, любящую его театр, не приходить только на вторую часть в день премьеры (на первую она опоздала), а посмотреть все завтра от начала и до конца. Иначе нельзя.

 

Чувство, с которым выходишь с этого спектакля, как после церковной службы. Допустим, ты атеист, но веришь в русскую литературу, в Россию, Толстого любишь как Бога-отца. Тогда тебе сюда, в Городской драматический театр на «Анну». И «Левина». «Отстояв» (внутренне, духовно и эмоционально) эту службу, ты выйдешь из театра как из храма.

 

Я не могла остановить текущих слез в сцене, когда Левин приехал к брату и понял, что брат Николай непременно скоро умрет, и что с этим делать, ему пока не ясно (он тогда приехал без жены). Я много смеялась играм с текстом в сценах с Вронским в части «Левин». Тот текст, который стал смешным под рукой режиссера в интонациях актеров, он не смешной в романе. Но так и получается театр из эпоса, когда вы не меняете архитектонику текста, не переписываете роман «в диалоги», а поступаете иначе, просто произносите все это своим голосом, переводите на язык театра как искусства.

 

Меня поразил Петр Шуликов в роли Левина, который вышел на сцену, и через 10 секунд я его полюбила, и поверила, что все будет хорошо, что он спасет этот мир, погибший без любви в первой части, потому что Анна, вы помните, «не любит это слово».

 

В «Анне» звучит Вагнер, увертюра к «Тристану и Изольде», - там та же коллизия: Изольда, муж, король Марк, Тристан, молодой рыцарь, та же безысходность, та же трагедия обреченности на любовь-страсть, отсутствие выбора. Напомню, что Тристан и Изольда выпивают колдовской любовный напиток, предназначенный Изольде и ее жениху, королю Марку, к которому Тристан ее везет на корабле. Увертюра из оперы "Тристана и Изольда" в "Меланхолии" (Melancholia) создает основу для 8-минутного пролога, где мы видим лицо главной героини, закатное небо и падающих птиц, парк с солнечными часами, "Охотники на снегу" Питера Брейгеля и другие приметы той цивилизации, которая погибнет вместе с жизнью на Земле. В спектакле Сергея Афанасьева созданы собственные видео-фрески, сопровождающие действие в то время, когда видео не работает просто как видео-декорация, обозначающая место действия.

 

Все действие в спектакле происходит на фоне стен, отделанных панелями светлого дерева, и на эти стены, окружающие героев с трех сторон проецируется видео контент из всех великих экранизаций «Анны Карениной». Режиссер дает нам знак, что на равных вступает в диалог о романе с великими художниками кинематографа, режиссерами с мировым именем. Крупные планы лиц Анны, Вронского, Каренина, сцены скачек, балов, императорских театров, лугов и пшеничных полей – все это создает высокий контекст разговора о любви и о будущем, о том, будет оно или уже не наступит.

 

Отсюда взялись и кадры апокалипсиса из «Меланхолии». Погибает Анна, и с ней погибает ее сын, и прошлые поколения рода, София и Лев Толстые – они вчетвером «прячутся» триеровском жалком детском шалаше из веток. Но нет, не спрячутся, планета Меланхолия уничтожила мир, в котором нет любви. Анна Каренина не смогла стать «пятым элементом», той квинэссенцией, которая могла бы спасти мир от вторжения Большого Зла. В самом начали спектакля обнаженная, прекрасная Анна, как запуганный зверек выбегает на сцену и прячется за стеной из многочисленных толстых папок с рукописью романа, с черновиками к нему, с музейными архивами Ясной Поляны и РГАЛИ, да мало ли что там может быть. Весь бумажный эквивалент нашей культуры. Она дрожит и озирается, как Лилу, а вокруг нее ходят равнодушные, не замечающие ее дамы и господа, одетые по последней моде 1870-х годов. В этой, трагически-бескомпромиссной части спектакля тоже есть юмор. Сам Лев Толстой (Николай Соловьев) и Софья Толстая (Ирина Ефимова) живут среди своих героев, как пожилые родители или дедушка с бабушкой, общие и любимые. Они помогают, подсказывают, сопереживают. Иногда Толстой по-стариковски зачитывает страничку собственного романа, но он здесь так неуместен со своей писательской манерой, что его деликатно вытесняют со сцены или он сам уходит, почувствовав себя неловко. Это все придумано элегантно, тонко, с огромной любовью, даже благоговением. Регина Тощакова в роли Анны и Константин Брюзгин в роли Вронского нанесли мне прямой удар в сердце, так они сыграли страсть, отчаяние, обреченность друг на друга, невозможность быть вместе и немыслимость расставания. Регину мы уже видели в больших ролях, но Константин Брюзгин, актер, которому 19 лет, он все еще студент театрального института! Что это?! Откуда к нам залетела эта комета? Примчалась в хвосте астероидов планеты Меланхолия? Браво всем актерам. Анастасия Неупокоева в роли княгини Лидии Ивановны – это блистательный эстрадный номер, когда зритель просто изнемогает от хохота, но боится пропустить следующую реплику, движение или оценку актрисы, и потому сдерживается, старается не смеяться во весь голос.

 

Сергей Афанасьев создал огромное полотно о гибельности эгоизма, погони за удовольствиями, о разрушении семьи, за которым непременно настанут последние времена и гибель всего мира. Но вторая часть, «Левин», оставляет нам надежду. Что люди придумают, как справиться с глобальным потеплением, что пшеничные поля и заливные луга не превратятся в мертвые пустыни, что будет вовеки веков вода, земля, ветер, огонь и главный, Пятый элемент. Любовь.