"Спасение утопающих"
Елена Климова, "Страстной бульвар" выпуск №3-143/2011
Спектакль «Спешите делать добро» в Новосибирском городском драматическом театре поставил Сергей Афанасьев.
Вот начинаю думать об этом спектакле - и сбиваюсь на тему, заявленную в названии: спешить ли делать добро и вообще что оно такое? Не дело рецензента задаваться философскими вопросами. Но в интернете я нашла себе оправдание. И другие рецензии на спектакль по этой пьесе, в том числе - на знаменитый спектакль «Современника» с Мариной Нееловой, написанные теми, кого сейчас считаем классиками, - все они не обходились без попытки ответить, куда же ведут благие намерения.
Пьеса Михаила Рощина «афанасьевская» - так писали в анонсах к премьере. Что под этим подразумевали? Наверное, вот это самое ее свойство. Начинаешь размышлять о житейских коллизиях героев, а оказывается - думаешь о вечном. В большинстве спектаклей Афанасьева тоже так - от простого до высокого шажок совершенно незаметный. Вот и этот спектакль тоже не обманул, смотришь взахлеб, отстраниться захочешь - не получится. Действие веселое, щемящее, с постоянными сюрпризами, которые режиссер расставил за каждым поворотом сюжета. То милиционер выйдет к зрителям, что-то нам сокровенное ментовское поведает (о нем позже еще скажем), то из фойе, которое на тот момент станет залом ресторана, в шуме и сполохах цветомузыки вывалится на сцену отчаянно дерущийся народ. Это какая-то свадьба догуляла до своего логического конца. Тут и жених, и невеста, и гости. Причем драка мастерская, совершенно «киношная», не подкопаешься. А в это время в другом углу сцены за столиком друзья-враги Мякишев и Горелов ведут тихий, хоть и напряженный спор о смысле жизни. Спектакль пронизан ностальгией и насмешкой над ней же. «Может я это, только моложе», - всерьез, в полную силу поют молодыми голосами три комические старухи (отважно «растолстевшие» и «поседевшие» Ирина Ефимова, Марина Александрова, Любовь Дмитриенко). А на экране черно-белого телевизора на заднем плане - восходящая поп-звезда Юрий Антонов. Квартира Мякишевых - обстановка скудна, что вы хотите, на дворе 1979-й. Небольшая афанасьевская сцена тесновата для семьи и гостей в доме Мякишевых, так что вы хотите, такие были квартиры - на дворе 1979-й. В действие включаются двери в зрительный зал и вот пространство фойе. Двери белые, со стеклами и занавесками. На дворе 1979-й. Спор идеалиста Мякишева и циника Горелова - о том, надо ли «делать добро», - из 1979-го. И для меня, сегодняшней, он нерв свой утратил, несмотря на обаяние и персонажа, и актера Андрея Яковлева. По-моему, очевидно победил Мякишев (Петр Владимиров). Нервный, дерганный, длинный-худой-сутулый, иногда только пружинно выпрямляющийся и притоптывающий от возмущения все в тех же спорах - совсем не похожий на победителя. Но в нем есть энергия жизни. А в скучающем Горелове-Яковлеве - нет. Что же до Оли - разве не добро сделал для нее Мякишев? Именно этой Оле, в исполнении Алены Боевой? Оля - маленький шедевр спектакля. То она кружится по сцене легчайшей бабочкой, тонкие руки подрагивают как крылышки. То тяжело молчит, и воздух на сцене накаляется от ее сдерживаемого ужаса, а потом взрывается раненым воплем. У Оли в этой драме мало слов, и это очень жаль. Северный говор, резковатый тонкий голосок, в словах - или удивление, или восхищение, пустых слов Оля не говорит, каждое наполнено чувством. Слушал бы ее и слушал. Как провод под током, героиня Алены Боевой распространяет вокруг себя пульсирующее поле, в которое, конечно, попадает Мякишев, попадает его сын Сережа (Алексей Корнев), и все остальные, каждый по мере способностей к со-чувствованию. Молчунья Оля, в которой весь спектакль ощутимо зреют любовь и благодарность, под конец встает на защиту своих спасителей. Ну да, вначале, привезенная в Москву, она прячется под стол и рыдает при попытке Сережи просто познакомиться. А в финале, как отважный воин, сражается со стражем порядка, бьется и кричит, и легко представить, как досталось от нее бесчувственной дуре Ферапонтовой. Нет, эта Оля не похожа на жертву обстоятельств. Теперь она сама сделала добро. Не поспешив, а тогда, когда пришло время. Я назвала работу Алены Боевой шедевром и запнулась - а что же сказать про соседку с третьего этажа, бригадира Симу (Нина Сидоренко), звонкую, горластую, разбитную, манеры развязные, душа нараспашку, с мужиками не везет, как ни старается. Если в ансамбле этого спектакля Оля - флейта, то Сима - гармоника. И тоже в своем роде шедевр. А что сказать про тетю Соню (неподражаемая Зоя Терехова), кораблем вплывающую в двери, как только в квартире Мякишевых запахнет жареным? Бескорыстную сплетницу, притворщицу и доморощенную актрису, с ее вздохами перед очередной подробностью из жизни соседей: «Ох, нет, все-таки скажу», - с закатыванием глаз, переходом на полушепот, и т. д., и т. п.? С явным творческим удовольствием, получаемым от процесса сбора и передачи информации. Мы тут упомянули стража порядка. Так вот, он и действующее лицо, и ведущий спектакля, и человек от театра - милиционер - Артем Свиряков. Он объявляет антракт, рассказывает анекдот про ментов и просто читает ремарки типа «комната та же». Со взглядом добродушно-глуповатым, с интонацией отечески-официальной и общеукоризненной, с непременной ноткой подозрительности. Не монстр тоталитарного режима - архетип мента, над которым с очевидным удовольствием потрудились, полагаю, оба его создателя, режиссер и актер. В общем, со всеми решительно персонажами Сергей Афанасьев обошелся гуманно, даже парторг Усачев (Константин Ярлыков) - так, функция, фикция, сидит развалившись, расспрашивает скучая - не опасен. Единственно, с кем режиссер расправился беспощадно, это Ферапонтова из «Трех сестер», инспектор по делам несовершеннолетних (Юлия Миллер), - затянутая в костюм, волосы в пучок, и все человеческое ей чуждо. Ферапонтова наливается тяжелой злобой, таращит глаза, когда орет на Мякишевых, и, честное слово, оскаливается во все зубы. Эта Ферапонтова напомнила мне чеховскую Наташу в исполнении той же Юлии Миллер. Та же отвратительная истеричная властность в тоне, тот же напор, та же темная сила со дна души. Правда, в отличие от Наташи, Ферапонтова все-таки смешна в своем агрессивном напоре. Она, конечно, олицетворение темных сил, которые нас злобно гнетут, но еще и карикатура на них. И еле-еле угадывается, что Ферапонтова - несчастная баба. Добра от людей не ждет. Отсюда все дела. Правда, бабы тут все несчастливы - как водится, каждая по-своему. Спектакль плещется волнами чувств, точно как в песне молодого Юрия Антонова - от печали до радости - и замирает у ног то одной, то другой героини. Чаще всего - у сестры жены Мякишева Веры (Татьяна Жулянова). С женой Зоей (Снежанна Мордвинова) все попроще. Терпит, сколько может. Плачет, раздражается, сокрушается, стыдится - но мужа ревнует и молвы боится. Иное Вера. Хороша, остроумна, иронична, со своим надломом, ощутимым в пластике и тоне, и с внутренней человеческой надежностью. Самые правильные слова в спектакле говорит именно она - в смысле, правильные по нравственному счету. И, кстати, готова же она была сделать добро - приютить у себя Ольгу, когда под давлением общественности жизнь той у Мякишевых стала невозможной. Правда, и Сима готова была под конец Ольгу приютить. И даже тетя Соня. Но не успели они сделать добро. А Ольга - успела. И к чему вопросы? «Вот я не поняла: что хотел сказать спектаклем режиссер? - задала мне вопрос умная студентка. - Я увидела яркие актерские работы. А ради чего они?» «По-моему, - отвечала я студентке, - ты увидела главное, ради того, чтобы сказать: пришло время «обратить глаза зрачками в душу», как произносит герой одной старой пьесы. Оказывается, то, чем жили мы в 1979-м, не так уж далеко. И наши тогдашние наивные попытки найти смысл жизни или хотя бы поступков - вот сесть за стол, обсудить и найти - они уже не выглядят смешными. Скорее, спасительными».