Афанасьев против обстоятельств
Пока в Томске новый театральный сезон еще не начался в полную меру, и громкие премьеры отсутствуют (в драмтеатре, например, открытие сезона намечено на 1 октября, в ТЮЗе — на 6 октября), в соседнем Новосибирске театральная жизнь, как правило, всегда просто кипит. Стоит только вспомнить прошлогодние скандалы с постановками Тимофея Кулябина. Поэтому наш автор Андрей Остров и отправился в Новосибирск — смотреть премьерные показы местных спектаклей.
Главный режиссер Новосибирского городского драматического театра так давно мечтает поднять свой театр из подвала и так хорошо делает свою работу, что не мог не поставить Dreamworks Ивана Вырыпаева. А я не мог не сходить на пресс-показ…
…Если приехать к театру на Вокзальной магистрали Новосибирска чуть раньше начала спектакля, то можно встретить шумную процессию настоящих кришнаитов. Поэтому потом, когда из неприметной двери меж двух дорогих бутиков перед дневным пресс-показом Dreamworks, появляются люди в оранжевых балахонах и поют Харе Кришна, секунду сомневаешься, какие из кришнаитов настоящие, и не являются ли они все очередной мистификацией Сергея Афанасьева. Он ведь мастер смешения жанров: то ли улица пришла в театральный подвал, то ли театр вышел на улицу — поди разберись. В его художественных руках все внезапно становится злобой дня: и андеграундный вырыпаевский текст, и классический «Ревизор» с неоправдавшимся, слава богу, прогнозом почтмейстера о войне с Турцией.
Но чем привлек Афанасьева холодный Вырыпаев с пьесой из чужой сытой жизни с марихуаной, виски, буддистами и персонажем из загробного мира? Вопрос оставался открытым. Где наши любимые свидания в предместье — и где Дэвид, редактор американского журнала про науку, который вот уже три месяца страдает по умершей жене и ведет с ней длинные диалоги о смысле и бессмысленности бытия? Да и каким безумцем надо быть, чтобы отважиться на постановку Dreamworks в небольшом новосибирском подвале, после богатой на декорации постановки МХТ в самом дорогом Камергерском переулке столицы?
Афанасьев, как всегда, рискнул не глядя и выиграл, превратив минусы в плюсы, а подвал — в кирпичный лофт, в котором только и есть, что пара полукруглых платформ и десяток разноцветных стульев (художник-постановщик Любовь Бойкова). На таком спартанском фоне отчетливо видно, каким бесценным актерским капиталом обладает театр. Как странно становится неземной и холодной Вера Бугрова в роли Мэрил, которая как бы есть, и которой как бы нет! Как быстро перестает беспокоить зрителя вопрос о том, делает ли педикюр гениальный и босой Андрей Яковлев в роли Дэвида — настолько филиграна, сдержанна и тонка его игра! Мы верим, что Дэвиду-Яковлеву плохо, хотя он не глушит виски и не искажает лицо страданием. Его страдание, как «конец Базарова, черт знает, как сделано». Впрочем, отдельное спасибо звукорежиссеру спектакля Александру Василькову, который увел диалоги Мэрил и Дэвида в эхо, что, как ни странно, сделало их более живыми.
Сама же история до ужаса нежизненная. Невозможно представить Дэвида жителем какого-нибудь Заельцовского района, который три месяца переживает кончину жены и никого не хочет видеть. Быт при этом никак не съедает депрессию, которую прогнозировали перед смертью Мэрил и друзья Дэвида: Фрэнк (Захар Штанько) и Тедди (Платон Харитонов). Поэтому они спланировали операцию утешения Дэвида некоей серой мышкой Элизабет (Татьяна Жулянова). Элизабет приходит к Дэвиду вместе с его богатыми и яркими друзьями, но внутреннее напряжение, исходящее от актрисы, так велико, что смешными и ненастоящими кажутся все: Салли — жена Фрэнка (Нина Сидоренко) и Бэтти — его простоватая любовница (Инна Исаева), буддисты-гомосексуалисты Максимиллиан (Артем Чернов) и Лама Джон (Петр Шуликов). Эти люди в прекрасной нездешней одежде (художник по костюмам Олеся Беселия) почему-то проигрывают Элизабет, которая еще не сказала ни слова.
Когда Жулянова начинает говорить, пушки молчат. Она признается в том, что взяла деньги за утешение Дэвида и готова с ним на все в пределах разумного, и получается, что она проститутка, но разве бывают проститутки-девственницы в 30 лет? Так обычная швея-надомница превращается в Марию и Магдалину, святую и грешницу, готовую и понять, и простить, подставить щеку и воздать оком за око. Когда Жулянова начинает свой кульминационный длиннющий монолог о том, каким должен быть мужчина, ты понимаешь, почему заканчиваются под утро задушевные разговоры российских женщин про «настоящих мужиков не осталось», как выстрадан текст, безупречна актерская интонация и сногсшибателен ритм. Ты цепляешься за актрису, которая уводит тебя в прекрасный мир, где мужчины сильные и смелые, ответственные и гармоничные существа. Они ведут за собой, побеждают, не болеют, не рефлексируют, идут и спасают мир, себя, детей, любимую…
«Вот, собственно, и все, — вдруг останавливается Жулянова, и ты падаешь с неба прямо сюда, в подвал новосибирской многоэтажки, где на сцене уже появляется Салли в невероятном по экспрессии исполнении Нины Сидоренко. Она готовится убить своего мужа Фрэнка, который всюду таскает с собой свою любовницу Бэтти. Кажется, глупенькая Бэтти еще и беременна.
В красивой и далекой Салли бурлит такая понятная и близкая любой бабе обида на мужа, который ведет себя как свинья и еженощно пропускает «контрольный стаканчик». Из этой настоящей, а не метафизической «внутренней задницы», которую так любят по пьяни обсуждать ее друзья-буддисты, она выбирается совсем не по буддистски: подсыпает мужу яду в контрольный стаканчик и попадает в тюрьму. Черные стулья превращаются в решетку, за которой ходит блистательно сыгравшая свой эпизод Женщина-полицейский (Анна Рузина). Это она рассказывает нам, что человек ни в чем не виноват, а во всем виноваты «гребаные обстоятельства», из-за которых, точно как у Шварца, «люди друг друга давят, душат… словом, идет повседневная будничная жизнь».
Босоногий Дэвид, который благодаря Элизбет светлеет лицом и одеждой, в финале перестает твердить заоблачное: «Наши мечты — это наша работа, которую мы во чтобы то ни стало должны сделать хорошо». Мечтать и работать — не синонимы по Афанасьеву. «Мечты сбываются и не сбываются, любовь, благодаря «гребанным обстоятельствам» приходит к нам совсем не там», а простое ощущение счастья может настигнуть человека везде: в душном театральном подвале, по дороге домой в Заельцовский район, ночью, слушая родное дыхание.
«Мне стыдно в этом признаться, — говорит в финале Дэвид Элизабет, — но я в первый раз в жизни чувствую себя по-настоящему хорошо. Сегодня утром я проснулся и вдруг ясно ощутил, что мне сейчас 35 лет. Что я полон сил. Что у меня есть любимая работа, у меня есть любовь к моей жене Мэрил. У меня нет Мэрил, но у меня есть какое-то невообразимое, прекрасное чувство к ней, которое пропитывает каждую секунду моей жизни».
По законам банальных хэппи-эндов Дэвид и Элизабет должны бы сыграть свадьбу и умереть в один день, но Элизабет уезжает, хэппи-энд превращается в зажигательный танец (хореограф Ольга Плясуля), где танцуют вместе прекрасные Салли и Бэтти, буддисты и реалисты, богатые и бедные, гомосексуалисты и гетеросексуалы, потому что они молоды, счастливы, талантливы, ведомы Мастером, который любит и делает свою работу во что бы то ни стало хорошо, несмотря на все гребаные обстоятельства.
Андрей Остров
TOMSK.RU городской портал