Дело было в Унтиловске

ДЕЛО БЫЛО В УНТИЛОВСКЕ

Оксана Кушляева о спектакле "Унтиловск", "Петербургский театральный журнал", март 2014 г.

Л. Леонов. «Унтиловск».
Новосибирский городской драматический театр п/р С. Афанасьева.
Режиссер Сергей Афанасьев, художник Евгений Лемешонок

«Унтиловск» в репертуаре отечественных театров название не рядовое. Пьеса Леонида Леонова была написана в 1928 году, вернее, переработана из одноименной повести специально для Московского Художественного. Правда, история сотрудничества Леонова с МХАТом оказалась не менее драматичной, чем у Булгакова. Сценическую версию текста Леонов по просьбе Станиславского не раз перерабатывал, а когда пьеса была наконец поставлена, ее быстро запретили с пометкой «ультрареакционная». И в отличие от репертуарных сейчас романа «Белая гвардия» и пьесы «Дни Турбиных», «Унтиловск» так и не закрепился в репертуаре, сгинул, остался там, в 1928 году.

Режиссер Сергей Афанасьев вынул пьесу из 20-х годов XX века и перенес в наши, 2010-е, обнаружив, как она хороша, зла и как идет ко времени и, неловко сказать, к месту — Унтиловск и Новосибирск для режиссера явно рифмуются. Но что же такое этот пресловутый Унтиловск? Медвежий угол, лягушачье болото, край света, захолустье из захолустий, где доживает выкинутый из времени, отброшенный, отбракованный жизнью разнородный человеческий материал. Напрашивается сравнение с «На дне» Горького, и, конечно, Унтиловск — это дно, но дно иного порядка, здесь не так уж важно социальное падение его обитателей, важнее их осознанное выпадение из времени, нахождение на обочине истории. Центральный персонаж пьесы Виктор Буслов, поп-расстрига, был сослан в Унтиловск еще в царское время, и похожая на чеховскую Елену Андреевну жена ушла от него уже там, в Унтиловске, тоже не по вине новой власти, а скорее всего просто от скуки. Да и другие герои, будь то ягоподобный Червяков, спаивающий Буслова, или напоминающий разнообразных персонажей Островского отец Иона, тщетно пытающийся сбыть с рук двух дочерей-перестарков, попали сюда, кажется, давным-давно. Все герои еще в пьесе отрекомендованы без стеснения (Манюкин — бывшая личность, Редкозубов — из мечтателей и, кроме того, заведует потребиловкой в Унтиловске), но они и сами все о себе знают, это знание и дает им — карикатурным, нелепым — право на драматизм. Про это главное унтиловское достижение — осознание себя на обочине жизни, — кажется, и ставит спектакль Сергей Афанасьев.

Тихое тление героев заканчивается в пьесе, когда в Унтиловск вместе с новым спутником жизни возвращается сбежавшая жена Буслова и, остановившись в доме попа Ионы, начинает то и дело наведываться к бывшему. Буслов, все еще не забывший жену, безответно влюбленный в нее Червяков и другие покоренные ею унтиловские жители вдруг на короткое мгновение оживают, начинают бороться, интриговать, конкурировать за внимание ветреной дамочки.

Небольшой зальчик театра Афанасьева и такая же небольшая, с низким потолком сцена сами по себе становятся отличным пространством для этой пьесы. Тут уже, кажется, больше ничего и не нужно, кроме простого функционального оформления (художник Евгений Лемешонок): кровать, крыльцо, грубый деревянный стол, табуретки да верстовой столб с надписью «Унтиловск». В это пространство герои выходят своеобразным парадом-алле под песню Валерия Меладзе «Небеса мои обетованные». Они исполняют эту поп-балладу как державный гимн унтиловского царства, с воодушевлением, переходящим в остервенение. Вкладывая в «популярно-романтический» текст всю свою человеческую боль, солирует Виктор Буслов (Николай Соловьев), оставленный муж, унтиловский человек. Пока герои поют, режиссер словно предлагает их рассмотреть. Перед нами персонажи фактурные, театральные, в гримах, париках, накладках, что-то есть в них гоголевское, а в общем, просто этакая комическая нежить. Выделяются на общем карикатурном фоне Буслов, Червяков (Андрей Яковлев) и блеклый чеховский фантом Раиса, жена Буслова (Нина Сидоренко), но об этом чуть позже. Сейчас же, как ни странно, хотелось бы вернуться к музыкальной композиции «Небеса обетованные». Если, например, Юрий Погребничко нашпиговывает спектакль «С любимыми не расставайтесь» разнообразными песнями из «советского радио», спетыми обобщенно-театральным хором, то Сергей Афанасьев наделяет хор унтиловских персонажей всего лишь одной песней, но исполняют ее герои так часто, что уже и незнакомый с творчеством Валерия Меладзе зритель знает ее наизусть. «Небеса мои обетованные, / Что же вы молчите опять, высотою маня? / Небеса мои обетованные, / Нелегко пред вами стоять, так услышьте меня!» — от раза к разу действие этой пощечины, выдергивающей зрителя из процесса сопереживания, отстраняющей от истории, постепенно ослабевает, но режиссер все повторяет «Нелегко пред вами стоять, так услышьте меня». Зачем эта песня, похожая по сюжету и сентиментальному настрою на блатной романс начала прошлого века, так нужна режиссеру? Может быть, как мостик между вчера и сегодня. Ведь, подсказывает Интернет, эта композиция (особенно же клип с участием Елизаветы Боярской) снискала неожиданную популярность у миллиона россиян, ждущих, видимо, что такая женщина-мечта, какой предстает Боярская в музыкальном видео, свалится им, как и лирическому герою, прям с неба.

Малосимпатичные персонажи «Унтиловска» тоже живут мечтой о прекрасной даме. И как только появляется их местная дама-видение Раиса, упитанный снабженец Редкозубов (Артем Сверяков) оставляет сговоренную невесту и с готовностью начинает бросать свое пухлое тельце на одно колено, и злодей Червяков тает с шипением под ее равнодушным взглядом, превращаясь из Яго в неудачливого героялюбовника, и с трагическим, почти шекспировским размахом мучается брошенный муж Буслов, спиваясь под чутким руководством Червякова. Но зацентрованная на «прекрасной Елене» история была бы не «унтиловской», если бы такая невероятная героиня существовала. Раиса Ни ны Сидоренко совсем не похожа на ту, которой ее назначает унтиловское сообщество, нет в ней ни сводящей с ума притягательности, ни затаенной драмы, нет обещания, манкости. Это нервная, с бегающими глазами особа, слезливая, склочная. Одеяние ее бежевых тонов — и весь образ остается в памяти в виде невнятного бежевого пятна. Мужское население пьесы сотворяет из этой героини идеал, возвеличивает ее своими страданиями, напитывает страстями, желаниями, мечтами, но, извините за выражение, не в коня корм: жизни в этой героине еще меньше, чем в остальных. В итоге единственная и последняя унтиловская коллективная страсть — страсть вхолостую, бессмысленная, почти беспредметная, безвыходная, такая же, как попсовая песенка, в которую население наших «Новоунтиловсков» вложило столько страсти и любви.