ГЛУПЫЙ САША И БЕДНАЯ СОНЯ

Пожалуй, это самый афанасьевский спектакль Афанасьева за последние годы (давние поклонники театра меня поймут). Смешной, добрый, грустный, ироничный – фирменный режиссерский коктейль Сергея Николаевича. Без однозначных оценок и черно-белых красок. Цветной.

Взглянув непредвзято на героев двухвековой давности – как он это всегда умел и умеет, – Афанасьев увидел их не плоскими хрестоматийными персонажами, а живыми, теплыми и бесконечно далекими от привычных школьных трактовок.

Вернее, даже не так. Он просто взял и перенес героев классической пьесы в условную современность. И посмотрел, что они будут здесь делать и как себя вести. На удивление все они неплохо вписались в этот контекст. Получилось довольно органично, иногда забавно, порой неожиданно и всегда очень любопытно.

Чего стоит хотя бы Фамусов – никакой не домашний деспот и тиран, а вполне себе уютный и добродушный дядечка. Немножко суетливый, немножко болтливый, немножко недалекий, но по-своему даже симпатичный. По нашим нынешним меркам и в блестящем исполнении Владислава Шевчука – совсем не старик, а мужчина, как говорится, в самом расцвете. Конечно, со своими слабостями – как без них, но это так понятно, так человечно! Его чиновничий пофигизм и отсутствие служебного рвения сегодня могут вызвать разве что снисходительную улыбку – у нас в кабинетах власти и не таких видали. Его готовность «порадеть родному человечку» (ах, как мы клеймили ее в своих школьных сочинениях) на фоне нынешних коррупционных скандалов – просто тьфу, не о чем говорить. Единственная грызущая его сердце забота – как бы получше устроить судьбу любимой дочки. И положа руку на сердце – у кого из нынешних родителей, сидящих в зале, эта забота не вызовет сочувствия?

Дочь Фамусова – очередной сюрприз. Вместо затянутой в корсет рассудительной и самовластной Софьи – романтичная, наивная, по-девчоночьи непосредственная Соня Кристины Кирилловой. А что вы хотели, ведь ей всего семнадцать – в нашем понимании 11-классница! Смешно одетая, нелепо причесанная, неумело накрашенная, эдакий гадкий утенок среди уверенных и нарядных светских львиц – такой она предстанет на балу. И как эта трогательная девочка могла предпочесть пылкому Чацкому скучного Молчалина? Конечно, не могла. Конечно, она любит своего Сашу, а этого, второго, завела так, от нечего делать.

Но что-то у них с Сашей никак не срастается. Да, Чацкий здесь тоже не Александр Андреевич, а просто Саша. Юный, порывистый, неугомонный, он носится по сцене как бешеный, взлетает на стены, совершает головокружительные прыжки, аж дух захватывает (Сергей Шелковников здесь просто невероятен). То клянется в любви к Софье, то клянет на чем свет стоит окружающую действительность. Какие внутренние бури так его корежат? И отчего – отчего он носит эту уродливую маску?

Чацкий словно разрывается между двумя своими страстями – любовью к Софье и либерализмом. Но… либерализм всякий раз побеждает. Бедная Соня!

Впрочем, полно, либерал ли он? Кто-то назначил его либералом, и с тех пор понеслось. А вы повнимательнее послушайте, что он говорит, - порой это вовсе не либеральные, а вполне себе охранительные идеи. И если отрешиться от школьных предрассудков, в какой-то момент возникает ощущение, что этому Чацкому неважно, против чего бороться, кого язвить и за что ругать. Он троллит всех подряд – знакомых и незнакомых, русских и иностранцев, мужей и жен, старух и их собачек. Невзирая на чины, на преклонные лета, на родственные чувства и дружеские связи. Постойте, а ведь где-то что-то очень похожее уже мы видели, слышали, читали… Ну конечно! Откройте многочисленные интернет-форумы. Там таких современных хейтеров и профессиональных троллей целый легион. Возможно, во времена Грибоедова это выглядело ново, прогрессивно и оригинально, но в наше время, когда все бранят всех – по телевизору, в парламенте и в автобусах, – уже только раздражает.

И снова – бедная Соня! Она ждала и помнила романтического юношу, а приехал совсем другой, чужой и непонятный. С насмешкой на устах, с маской на лице, с дурацкими приколами – окатить любимую девушку при встрече водой куда как умно!

Но неужели слово найдено и Чацкий в наших реалиях – это всего лишь злобный тролль? А может, все это только маска? И под дьявольской личиной безжалостного хейтера скрывается все тот же милый, нежный, ранимый Саша? А вдруг? В надежде на это Софья пытается снять с него проклятую маску, и… и ничего. Да, похоже, даже любовь здесь бессильна…

Однако если вы уже готовы смириться с этим новым отталкивающим Чацким, не торопитесь, первое действие – пока не приговор, Афанасьев и его герой вас еще удивят.

И вот вместо привычного бала в доме Фамусова мы видим модную московскую тусовку. Из тех, что в подробностях и красках расписывают глянцевые журналы. Перед нами один за другим проходят персонажи, каждый из которых мог бы претендовать на место в колонке светской жизни. Колоритные, гротесковые, почти карикатурные. Узнаваемые – если не поименно, то типажно. Им не надо носить маски – их маски пристыли к лицам давно и прочно. Молодящаяся старуха в утрированно модном прикиде – графиня-бабушка. Вечный тусовщик, любитель светских сплетен, завсегдатай нашумевших премьер и клубных вечеринок – Загорецкий. Одинаковые, как клоны, сексапильные красотки с длинными волосами, высокими каблуками и глубоким декольте – шесть княжон Тугоуховских. Как смешно они наклюкаются к концу приема и будут валиться со своих высоких каблуков!..

А что же Чацкий? А вот тут начинается самое интересное. Наступает момент истины: наш герой узнает, что та, которую он считал почти невестой, любит другого! Чацкий подавлен, Чацкий сражен, и тут – наконец-то – с него вместе с бравадой и самоуверенностью слетает его глупая маска. И это ему идет! Вот он весь перед вами, уже настоящий – нежный, страстный, ревнивый и беззащитный. Ах, как красиво, как трогательно, как темпераментно он страдает под иронический аккомпанемент киркоровских хитов… И почему это совсем не смешно?

Увы, если действительно горе от ума, то поистине ум с сердцем не в ладу. Слишком поздно. Заигрался Саша, проглядел, пропустил, профукал свое счастье, разменял на громкие речи и дешевые шутки. Ради красного словца не пожалел своей большой любви.

Добрый и понимающий Афанасьев неожиданно оказывается куда более жесток к своим героям, чем сам Грибоедов. Софью выдадут замуж за Скалозуба, на Чацкого наденут смирительную рубашку. «А счастье было так возможно, так близко…» Собственно, судьба Софьи здесь – это парафраз судьбы пушкинской Татьяны.

Вы спросите – о чем же спектакль? Сложный вопрос. А о чем наша жизнь? Наши неудачи, просчеты, потери? О чем они нам говорят и чему учат? Может быть, тому, что молодость быстротечна, что чувства гаснут, что годы уходят. А мы продолжаем тратить свою жизнь на ненужное, неважное и нестоящее. Продолжаем носить наши маски. А когда снимем и поймем, что упустили, будет, как всегда, поздно – главное, ради чего стоило жить, прошло мимо. Уже безвозвратно.

«Почему так жесток снег?» - вновь и вновь заводит свое закадровый Киркоров.

Но в отличие от вымышленных персонажей мы сами режиссеры своей судьбы. Мы сами ставим свой спектакль. Мы сами к себе так жестоки.

Нина Пашкова