ГДЕ ТВОИ 17 ЛЕТ?

Петр Владимиров, на счету которого несколько отличных спектаклей в антрепризе, а также опыт постановки в «Первом театре», наконец решил закрепить свое призвание дипломом. Он получает второе после актерского образование на режиссерском факультете театрального института. Его дипломная работа «Затейник» по пьесе советского классика Виктора Розова на сцене театра Афанасьева органично вписалась в репертуарную афишу, встав в ряд с работами мастера курса и худрука театра.

Розовские мальчики бунтовали против лжи, выходя на сцену постсоветского «Красного факела» в спектаклях «Гнездо глухаря» и «Кабанчик». А сюда Розов попал впервые, но кажется, театр Афанасьева заточен не только под Чехова, но и под под драматургов-шестидесятников. «Затейник» перекликается с давними историями «Зеленая зона», «Пять вечеров», «Старший сын» и более поздними «С любимыми не расставайтесь» или «Спешите делать добро».

Сценография «Затейника» предельно простая и подчеркнуто советская - ободранность и унылость казенного помещения, где обитает побитый жизнью Сергей Сорокин. Никаких вам плейбеков, никаких видеопроекций, никаких спецэффектов. Отсылка ко времени действия конкретна: пьеса вышла в 1964 году, о событиях тех лет и повествует. Ну и проблемы советских товарищей остались в прошлом, не так ли? У нас ведь всё по-другому, правда же? Никто не боится. Никто не женится на девушке, которая его не любит. Никто не совершает ошибок, не пользуется привилегиями родителей, не делает карьеру, не выстраивает финансовые приоритеты, не погрязает в меркантильности, не презирает неудачников, не метит табели о рангах. У нас всё сложно и неоднозначно, а тут предельно ясно, даже, извините, как-то однобоко.

Вообще, если вспомнить школьные пособия, была такая якобы особая формация - советский народ. Про данную формацию любили снимать кино, дабы внушить зрителю, как прекрасен этот мир, посмотри. Некоторые фильмы от режиссеров средней руки, если их пересматривать сейчас, благоухают нафталином. Гипертрофированная наивность, вымученный романтизм, патологическое простодушие (чтобы не сказать слабоумие) советского человека, выведенного на экране, сливаются в один большой фальшак. Даже легендарные журавли по пьесе того же Виктора Розова, если отвлечься от их выдающегося визуального решения, уже не воспринимаются как шедевр, а кажутся картонными фигурками. При чтении «Затейника» нет-нет да и промелькнет ощущение, что забавно бы смотрелись на экране персонажи с нашлепками «идеалист» и «карьерист». Воистину Советский Союз глазами зарубежных гостей. Но Петру Владимирову удалось наполнить сценическое пространство витальной энергией и вырастить на нем подлинность переживаний каждого персонажа. Здесь всё дышит, пульсирует, переливается оттенками смыслов, и душа сжимается в предчувствии важного поступка, дерзкого решения, внезапного чуда, всплеска пугливого счастья.

При этом, стыдно признаться, сразу понятно, кто плохой, а кто хороший. Савва Темнов с его отрицательным обаянием при первом своем появлении сразу настраивает на антипатию к своему герою. Валентин нагл, самодоволен, уперт, устаканен в своих примитивных понятиях о том, как надо жить. Бесцеремонно вторгается в личное пространство собеседника и располагается там на правах хозяина. Вертлявая курортница Анна Львовна Полины Грушенцевой ему под стать – мастерица лихо сорвать цветок удовольствия и улизнуть к очередному любовнику

Сергей у Юрия Авраменко никакой не розовский мальчик. Его бунт погиб еще в зародыше, уступив место покорному смирению. Уезжай, умоляла любимая девушка, я не переживу, если и тебя заберут, как брата. Он уехал и даже не пытался вернуться. Теперь ему под сорок: стертый, потерянный, замороженный, придавленный трагической любовью, так и не расправивший плечи парень работает массовиком-затейником в сочинском санатории. Как тот клоун, веселит публику, скрывая печаль под смеющейся маской. Клоуны ведь самые унылые люди.

Валентин делает выводы о бывшем однокашнике не мудрствуя лукаво: алкаш, неудачник, размазня, не оправдал надежд. Погоди, Валентин, погоди. Сейчас тебе откроется правда, которую от тебя скрывали 17 лет. Только эта правда ничему тебя не научит, ничего в тебе не изменит. Таким, как ты, вообще невозможно что-либо доказать. Монстрообразное существо чем меньше размышляет, тем легче живет.

Во втором действии, наконец, появляется та, из-за которой накалились страсти. Галина у дивной Анастасии Костецкой выглядит гораздо младше обозначенных в тексте 37 лет, но это не нарушает очарования от ее игры. Там такие трепетные ресницы, такие светлые глаза, нежный отсвет на каждое слово, мимолетная и порой неуловимая реакция на каждую реплику, застенчивость, робость, заботливость, непритворство, обаятельная женская слабость и крепнущая сила духа. Она так трогательно смущается, когда свекор начинает хвалить ее учебник, она так порывисто увертывается от объятий нелюбимого мужа. Вот почему ты за возлюбленным своим не уехала в никуда, почему страх за него оказался сильнее реальной поддержки, что за никчемная жертвенность? - хочется заорать, но нет. Она не жена декабриста, она - пугливая птица с обломанными крыльями. Жертва обстоятельств, мужского манипулирования, своей доверчивости, своей неизбывной женственности.

«Жизнь моя — железная дорога, вечное стремление вперед», - говорил персонаж Николая Соловьева в «Пяти вечерах» Сергея Афанасьева, а теперь он разложил на столе игрушечные рельсы и развлекается. По его вине для Сергея Сорокина железная дорога стала движением назад. «Кем ты хотела быть, мимоходом спрашивает Алексей Павлович у невестки своей Галины, переставляя паровозик, который для нее - зловещее напоминание о вечной теме поезда, когда вагоны выстукивают страшную тему расправы, колеса наносят удар за ударом по больному, по живому. Артисткой - отвечает тихо, виновато, стерто, отходит в сторону, отворачивается. Какое там артисткой. Ее достижение - это учебник русского языка для малышей. Сережа ловит рыбу, он вытащил ерша.

Галин свекор, когда-то бывший реальной угрозой, а ставший родным человеком, произносит очень важные слова о том, что нам необходимы такие обстоятельства, в которых дурные свойства человеческой натуры не могли бы проявляться, а наоборот, помогали быть сильными, выявляли бы самое лучшее. Помнит, помнит, как 17 лет назад воспользовался служебным положением, спасая сына от якобы самоубийства и вынудив юную Галю выйти за него замуж. Совесть - коварная субстанция, она беспокоит хотя бы иногда, но единственное, чем он может хоть как-то замалить свой грех, - это заставить сына отпустить Галину с миром. Через 17 лет принудительного супружества.

Режиссер сократил количество персонажей, убрав из текста, в частности, молодую пару, которая была бы немым упреком Галине и Сергею, альтернативой их поступка. Новое поколение умеет отстоять, защитить, спасти свою любовь, богатыри, не вы. Ампутация усилила ощущение безнадеги, когда уже ничего нельзя исправить, и по-другому не бывает. «Поздно», - обреченно говорит Галина на вопрос свекра, почему бы не родить ему внука. Всё поздно. Лучше поздно, чем никогда, но всё равно - поздно.

Вечный сюжет! Сколько написано и поставлено про то, как любила одного, а вышла за другого, и стерпелось-слюбилось, и не стереть ластиком прожитое, и не повернуть время вспять, не вернуться в прошлое, не вернуться, не вернуться, не... Это только у Дины Рубиной бывает бешеная любовь и разлука на четверть века, а как встретились, так прям божежмой, счастье выше крыши. Но и там оно хрупкое и недолгое, потому что гладиолус. А здесь открытый финал, и не дают ответа ни драматург, ни театр, состоится ли встреча. Да и не о том история. А о том, что можно всю жизнь любить одного человека, даже если нет его рядом. Даже если его вообще нет. Но беспомощность перед железной дорогой жизни отнимает возможность свободы.

Яна Колесинская

Фото Евгения Никитенко

Подпишитесь на репертуар и новости сегодня и узнавайте первым о самом важном.


Мы гарантируем, что ваши данные не будут переданы третьим лицам и будут использованы только для рассылки новостей и репертуара нашего театра. Нажимая кнопку "ПОДПИСАТЬСЯ", вы даете согласие на обработку ваших персональных данных.