ЕВГЕНИЯ БУТОРИНА О ПРЕМЬЕРЕ «ЗАТЕЙНИК»
Свежая премьера мая – «Затейник» Петра Владимирова в городском драматическом театре под руководством Сергея Афанасьева.
Кажется, в любом другом театре города появление Розова в афише невероятно, а здесь – в самый раз. Не скатываясь в политические лозунги и агитки театр говорит со своим зрителям о вещах вечных. а не сиюминутных. И эта Розовская пьеса – тоже ведь этакий камерный разговор о любви и предательстве, о дружбе и подлости.
Для Петра Владимирова этот спектакль – дипломный. Все что был прежде как бы репетиция, а теперь – премьера. И отношение к нему особое.
И если бы меня кто спросил – я бы сказала, что диплом защищен.
Первое действие – разговор двух героев. Час разговора, без экшена, без видеоэффектов и музыкальных пауз. Два артиста играют пьесу Розова. И сидишь, ведь, не отрываясь, не скучая, слушая, увлеченно наблюдая, сопереживая. Второе действие – тихий такой накал страстей, может быть не всегда ровный, но захватывающий. Заставляющий вспомнить свое и не только свое…
Не любовь и любовь - как они сплетаются, разрывая сердца? Благие намерения, которыми как известно вымощена дорога лишь в одном направлении.. Розовские мальчики, которые взяли и выросли. И пришли куда- то. где никак не рассчитывали оказаться…
И Петр Шуликов и Николай Соловьев и Полина Грушенцева прекрасно создают актерский ансамбль, оживляя камерную историю, написанную в 1964 году, переводя ее в категорию вечных тем. Павел Поляков в этот ансамбль тоже удивительно вписывается - потускневший романтик, этакий Дон Кихот со сломанным копьем…
Только вот я смотрю на его героя и злюсь, вопреки задумке автора. У Розова то он – невинно пострадавший, самый несчастный – преданный, запуганный. Ему жизнь сломали, жалеть надо. А я сижу в зале и думаю – семнадцать лет назад тебя предали, любимая девушка, напуганная папой своего поклонника, который был прокурором, попросила уехать. А ты взял и уехал. Бросил родителей, предал мечты, спрятался, затихарился, сидишь и жалеешь себя. Семнадцать лет! Ладно, бог сними, с мельницами, не каждый способен выйти на бой. Но почему нельзя было идти к мечте, нормально учиться и работать, созидать. Почему надо было бросать родителей, не писать им и не приезжать? Семнадцать лет хранить фотографию в тумбочке и ни разу не приехать, чтобы спросить – любимая, ты счастлива? Какой там дон Кихот…
И кажется мне, что герой Полякова – постаревший идеалист с лучистыми глазами, и сам понимает свое фиаско, и ранит оно его куда больнее, чем немудреная похвальба соперника.
И хочется верить, что еще может что-то измениться. Вот приедет Галина в этот несчастный дом отдыха, встрепенется Сергей Сорокин… Ведь 37 – это еще так мало. Гораздо меньше, чем в далеком 1964 году…
Евгения Буторина