СЧАСТЛИВЫЕ ЧАСОВ НЕ НАБЛЮДАЮТ

«Горе от ума» А.С. Грибоедова. Режиссёр Сергей Афанасьев. Художник Евгений Лемешонок. Художник по костюмам Олеся Беселия. Художники-гримёры Елена Куликова, Эвелина Филонова. Хореограф Регина Тощакова. Художник по свету Сергей Барсуков. Новосибирский городской драматический театр под руководством Сергея Афанасьева. Премьера 20 сентября 2019. О спектакле, увиденном 20 января 2022

«Горе от ума». Новосибирский городской драматический театр. 
Реж. С. Афанасьев. Худ. Е. Лемешонок. 
Чацкий - Сергей Шелковников, Софья - Кристина Кириллова

Никак не ожидал, что буду сопереживать героям бессмертной комедии А.С. Грибоедова под душераздирающее пение вечно молодого певца, завсегдатая всех телешоу и новогодних ревю последних десятилетий, но, признаюсь честно, это случилось на спектакле «Горе от ума» в постановке режиссёра Сергея Афанасьева.

Спектакль радует остротой сценической формы, органикой смеховой стихии комедии и свежим воздухом современности. Учительницы – дзанни, персонажи – маски, а Чацкий ещё и носит с собой маску Арлекина и в особо пафосных местах своих монологов её одевает, – понятно: режиссёр набрасывает на школьную классику одежды комедии дель-арте и делает это так, что приходится констатировать – ему это замечательно удаётся, к тому же спектакль обаятелен самоиронией, редким качеством в современном театре.

Фамусов чуть ли не подпрыгивает от испуга, когда в его рассуждения о нынешних нравах вдруг вклинивается то одна, то другая строгая молодая училка в очках с пояснениями смысла устаревших слов в его речи и с досадой бросает раздраженно в зал: «Режиссура!». Учительницы периодически заявляют о своих правах ведущих ещё и заявлениями следующего содержания: «А сейчас Регина Тощакова прочтёт монолог Лизы из комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума». Действительно появляется актриса Регина Тощакова, начинает по-школьному читать наизусть, но после первых формальных фраз неожиданно на наших глазах перевоплощается в озорную служанку из французской классической комедии, а действие стремительно продолжает двигаться вперед уже в измерениях новой художественной образности.

Перед выходным монологом Лизы идёт сочинённая режиссёром увертюра, в которой, как в классической опере, уже заявлены основные лейтмотивы. Единство места и времени действия решено остроумной и выразительной сценографической находкой – единой установкой (художник Евгений Лемешонок): на большом деревянном подиуме - двух восьмигранниках, положенных друг на друга, возвышается восьмигранный же стакан-цилиндр, в каждой из граней с нарисованными ионическими колоннами – по двери, живущих в едином движении с игровой партитурой спектакля, да и сам цилиндр всё время в движении, в открытых дверных проёмах мелькают герои и живые картины, возникающие в воображении Саши Чацкого и Сони Фамусовой и представляющие картины взаимных измен: ему она видится в обнимку с Молчалиным и с ребёнком на руках, ей – он, оплетённый девичьими телами. В открытых дверных проёмах вращающегося цилиндра – капсулы времени – курьерского поезда, мы видим молодого человека с букетом цветов, выскакивающего на полустанке на платформу и нервно ждущего кого-то, никто не появляется, молодой человек выбрасывает букет и едва успевает запрыгнуть в отходящий поезд, опять мелькают двери-окна, звучит песня о несчастной любви. Ритм задан стремительный и он будет двигать всё действие до финальной сцены.

Калейдоскоп событий в спектакле буквально кружит и персонажей, и зрителей: картины и эпизоды в духе современной клиповой матрицы. Однако, впечатление обманчиво, в спектакле Сергея Афанасьева это всего лишь ироничная уловка, вовлекающая в игру с масками и смыслами, в которой рождается главное – история о том, как двое влюблённых не могут найти дорогу друг к другу. Принято считать, что Софья не любит Чацкого, и, кажется, что все её слова и поведение подтверждают это. Но, как говорится, сколько раз твердили миру, что женская психология – это вам не линейное уравнение, а, скорее, логарифмическая загадка. И Сергей Афанасьев эти логарифмы находит с помощью самой Софьи:

«Всегда, не только что теперь.
Не можете мне сделать вы упрека.
Кто промелькнет, отворит дверь,
Проездом, случаем, из чужа, из далека –
С вопросом я, хоть будь моряк:
Не повстречал ли где в почтовой вас карете?».

Правдивые слова, вырвавшиеся невольно в ответ на упрек Чацкого, что она о нём не вспоминала. А далее – широко распространенная девиация, когда влюбленные не слышат друг друга, она – от обиды и гордости, он – от идейной смуты в голове.

Чацкий Сергея Шелковникова – длинноволосый брюнет, видом – современный парень, прямо диджей иль блогер, рефлексирует по оставшейся в воспоминаниях близости с Софьей, той близости, которая возникает у молодых, ещё детей, когда время совместных беззаботных игр остаётся в памяти, как самое счастливое в жизни. По возвращении из странствий, где суета цивилизации ему изрядно поднадоела, на Софье сосредоточен его идеал бытия, но это стремление наталкивается на преграду в лице самой Софьи, уже не девочки, а девушки, повзрослевшей и находящей радость в милых и увлекательных отношениях с Молчалиным. Фамусов встречает Чацкого восклицанием: «Ну выкинул ты штуку! Три года не писал двух слов! И грянул вдруг как с облаков». В спектакле, как истинно романтический герой, Чацкий не просто входит в дом Фамусова, он влетает через окно в клубах дыма, вручает Софье воздушный шарик с нарисованными континентами, т.е. весь мир, тут же прокалывает его, на бедную девушку льётся вода – и вся интермедия только ради одного – напомнить о радостных и счастливых забавах детства.

Софья Кристины Кирилловой – как умозаключает со слабой проницательностью Молчалин: «Любила Чацкого когда-то, Меня разлюбит, как его», – девушка с трогательно открытыми на мир глазами, обаятельная в своей гибкой подвижности, в жестах воздетых рук к небу или земле – декларативные актёрские позы, видимо, насмотрелась в театре, но и строптивая, обиду на внезапное три года назад исчезновение Чацкого не забыла и играет с ним в кошки-мышки, не давая откровенного ответа на его чувства, несколько заигрывается в своей обиде, Сашу по её глупости объявляют сумасшедшим и в финале вместо требуемой кареты подают с легкой руки Фамусова («Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!» – на эти слова Фамусова режиссер обратил особое внимание) смирительную рубашку, а Петрушка и Филька с радостью в неё незадачливого ухажера и затягивают. Делается объявление, что в версии театра Софья остаётся со Скалозубом. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Кричи – не кричи, а потрясённая таким финалом Софья отчаянно кричит, дело уже сделано и назад ничего не воротишь. Так комедия прыгает в трагический финал, но Скалозуб счастлив вполне. Пушкинской Татьяне всё же больше повезло, муж ей тоже достался военный, но достойный человек. Сергей Афанасьев более суров с молодой девицей, нежели великий поэт со своей героиней. Но кто из них более прав – не требует обоснований, повороты судеб откровенно непредсказуемы и часто выбирают непредвиденные траектории по случайному жесту самого человека.

Молчалин в исполнении Владислава Аксёнова – совершеннейший «муж-мальчик, муж-слуга» – характеристика, данная ему Чацким, – стройный и гибко-пластичный юноша с шапкой кудрявых волос, с чёрным сердечком на щеке и красным носом – этакий паяц-плут, талантливо вибрирующий в консенсусе взаимопонимания со всяким, кто для него полезен. Только в разговоре с Чацким он снимет свою маску и прочтёт нравоучения о правилах жизни, но и здесь смелость только от того, что узнал о неприятностях Чацкого с петербургскими начальниками. Ещё смел с Лизой, свои притязания на которую вполне уверенно и заявляет. И словесная дуэль Чацкого и Молчалина проходит как интермедия – на нешироком горизонтальном подиуме условной авансцены: сходятся, смотрят друг на друга, расходятся, схватываются в клинче. Благоговейные восторг и душевный трепет, с которыми Молчалин апеллирует к имени Татьяны Юрьевны: «Как?! Вы не знаете Татьяны Юрьевны?!» – артист передаёт убедительной гаммой недоверия и ужаса, что не засмеяться невозможно.

Среди радостных впечатлений от спектакля – здесь грибоедовский текст звучит во всём великолепии русского языка и отдельные словесные вкрапления современных импровизаций никак его не умаляют, а только более подчеркивают его красоту, чистоту и прозрачность, и, конечно, не можешь не восхититься, с какой щедростью Александр Сергеевич одарил своими пословицами и поговорками всех персонажей, не взирая на пол, чин и возраст.

Блистательным языком пьесы Сергей Афанасьев скрепляет игровую стихию комедии масок с театром психологическим, трудные испытания двух молодых людей разворачиваются в окружении общества, где правит бал душевная пустота. Кричащая пошлость этой ярмарки пустоты становится обличительным экраном нашей современности, изнемогающей от агрессии и ничтожности пустых событий, пустых разговоров и дискуссий, пустых персонажей, парад которых в спектакле словно сошёл с тв-экранов, перекочевал со страниц сми и соцсетей. Так в незатейливые интермедии комедии положений и игру с масками-типами режиссёр вливает ещё и энергию театра актуального, остро современного, театра социальной правды.

Такого щедрого изобилия ярких актёрских работ не часто встретишь в одном спектакле, в «Горе от ума» Сергея Афанасьева без преувеличения каждая актёрская работа достойна внимания, пример ансамбля как подарка для зрителей.

 
Загореций - Савва Темнов, Графиня Хрюмина - Ирина Ефимова      /      Репетилов - Пётр Владимиров  

 
Лиза - Регина Тощакова, Молчалин - Владислав Аксёнов       

Софья - Кристина Кириллова, Чацкий - Сергей Шелковников

В центре: Софья - Кристина Кириллова, Хлёстова - Марина Александрова, Фамусов - Артём Плашков 

Горич Наталья Дмитриевна - Татьяна Жулянова, Горич Платон Михайлыч - Пётр Шуликов 

Дочки Тугоуховских 

Княгиня Тугоуховская - Любовь Дмитриенко, Софья - Кристина Кириллова, Загорецкий - Савва Темнов  

Г. D. - Семён Летяев, Г. N. - Павел Поляков

Графиня Хрюмина - Ирина Ефимова, Князь Тугоуховский - Константин Ярлыков

Софья - Кристина Кириллова 

Филька - Тимофей Ситников, Чацкий - Сергей Шелковников, Петрушка - Илья Боров

Конечно, Лиза Регины Тощаковой – умница, кто, как не человек с живым умом, может сказать: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», озорной блеск в глазах, внешняя привлекательность не только для зрителей, но и, главное, для буфетчика Петруши (Илья Боров). Петруша, в свою очередь, помимо статности, копны волос и розовых щек может твердо объяснить языком красноречивых жестов крепких кулаков и не менее крепкими выразительными междометиями свои права и Молчалину, и Лизе.

Фамусов – Артём Плашков – молод и энергичен, забавен в своей растерянности от возникающих в доме коллизий, но тверд в правилах, как надо жить, и здесь готов на самые решительные действия: без всяких душевных колебаний избавляется от Чацкого, почти родного человека и выросшего в его доме. Скалозуб Платона Харитонова – благодаря точно найденной манере говорить сквозь зубы, выпученным от мыслительного напряжения глазам, пластике застывающей дубины стоеросовой, непоколебимо убеждённый в своём праве на генеральский чин, когда начинает соображать по поводу происходящего вокруг него или необходимости ответить собеседнику, мучительный процесс собирания им слов в предложение незамедлительно отражается смехом в зрительном зале.

Репетилов (Пётр Владимиров) – длиннейший монолог произносит как факир – не видно ни одного узелка в перескоках его пустопорожней новостной ленты – кажется, буквально и под одеждой у него ничего нет, даже не пустота, а какой-то вакуум, но эта оболочка человека активна, подвижна и весьма искусна в имитации жизни. Загорецкий Саввы Темнова также ярчайший тип – искусный прилипала и мошенник, весь словно на шарнирах, источает парфюм жеманного эротомана и, кажется, со всеми одновременно в интимных отношениях, в соломенной шляпе и разноцветном пижамном костюме, то ли прямо с пляжа, то ли после сафари.

Про костюмы в спектакле следует сказать особо: они играют свои роли в органическом единении со своими владельцами и сочинены с изобретательной фантазией, прибавляющей всей честной компании гостей Фамусова яркое оркестровое тутти пошлости и безвкусия, и при этом сохраняя художественную целостность импрессионистического полотна (художник по костюмам Олеся Беселия).

Графиня Хрюмина появляется как дива из времени ар-деко, длинное и облегающее блестящее платье, шляпка с павлиньим пером, из-под неё спускается длинная до пояса белая прядь волос, явно искусственных, тёмные очки – бедная женщина и не видит, да и слышит едва, но жить без бальной толкотни не может. Это блестящая работа Ирины Ефимовой, такой убедительной сценической правды в этом образе не доводилось видеть ранее, а слов-то у Хрюминой почти и нет, одни реплики, да и те невпопад и не к месту, но как актриса уверенно ведёт свою героиню в её тёмном мире, с каким неподражаемым апломбом выговаривает свои ремарки, как отчаянно кричит «уж нет ли здесь пошара?», а покидая бал изрекает, что в следующий раз уж точно отправится прямо с бала да в могилу, веришь ей беспрекословно и смеёшься, так жизненно правдиво создан этот трагикомический образ. Внучка графини в исполнении Дарьи Супруновой – совсем другие краски образности: строгость и резкость почти мужеские, в руках явно не хватает хлыста, но, кажется, вот он откуда-то появится и тут начнётся такое… Но это уже для совсем взрослых людей. Хлыста нет и у Натальи Дмитриевны Горич (Татьяна Жулянова), мужика в юбке (чёрные усики на привлекательном лице становятся дополнительной поясняющей меткой для этой маски), эта дама хлещет мужа жёстко и садистки – придирками и указаниями, жалит – змея подколодная, да и только. От Платона Михайловича (Пётр Шуликов) осталась одна тень, несколько объёмная в районе живота, но всё же тень с уже мертвяще-бледной чернотой на лице.

Выход четы Тугоуховских зрелищен, как цирковой парад-алле. Князь (Константин Ярлыков) буквально туг на оба уха и в ногах неустойчив, глядишь, и упадет ненароком, и почти падает, но его успевают подхватить. Княгиня (Любовь Дмитриенко) в колоритном восточном наряде, богато расшитом пышными цветочными узорами озабочена только одним – как бы пристроить своих дочек. А дочки появляются – одна модельнее другой, ноги до…, идеальные фигуры повзрослевших барби, таких только бриллиантами и приманишь, нищебродам просьба не беспокоиться, кстати, и выходят они под песенку о том, что лучшие друзья девушек – бриллианты.

И, конечно, невозможно не запомнить Хлёстову Марины Александровой, да такую особу и невозможно не заметить, она заполняет собой пространство вселенским ощущением превосходства над всем и всеми, вот она небрежно напоминает о своей крепостной прислуге, приобретённой за рубежом, вот утвердительно изрекает свои глубокомысленные сентенции, а вот с почти милой заботливостью указывает Молчалину его место: «Молчалин, вон чуланчик твой, Не нужны проводы, поди, господь с тобой».

А обрамляют это великолепное масочное (не путать с масонами) собрание персонажи скромные, у некоторых и слов почти нет, но без которых общего великолепия и не случилось бы: училки-очкарики – Вероника Гальченко и Людмила Никитина, направлявшие зрителей к понимаю смысла происходящего, господа D. – Семён Летяев и N. – Павел Поляков, немало поспособствовавшие продвижению сплетни о сумасшествии Чацкого, Филька – Тимофей Ситников, тот самый расторопный парень, который активно помогал Петрушке скручивать бедного Чацкого, и, наконец, незабываемые дочки Тугоуховских.

Счастливые часов не наблюдают – эту до боли родную поговорку в спектакле произносят вместе Софья и Молчалин, это могут повторить и зрители, выходящие из зала Новосибирского городского драматического театра под руководством С.Н. Афанасьева после спектакля «Горе от ума» – с желанием вернуться, увидеть и других исполнителей, вновь ощутить исчезновение времени и проникнуться душевностью лирических песнопений, пронизывающих этот спектакль и в буквальном, и переносном смыслах. Обычно в ногу со временем стараются идти те, кто не понимает, куда идти. Сергей Афанасьев, созидает нашу современность, обращаясь к главному в человеке, – желанию быть счастливым и пролагая в своём творчестве дороги к этому счастью.

Софья - Кристина Кириллова, Скалозуб - Платон Харитонов 

ДМИТРИЙ РОДИОНОВ 

Публикация в журнале «Сцена», №1, 2022