ЯНА КОЛЕСИНСКАЯ О СПЕКТАКЛЕ «ЧАЙКИ»
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
«Чайки» – первая в новом здании НГДТ премьера авторства Сергея Афанасьева, состоявшаяся через полтора года после новоселья. Разумеется, работа над спектаклем, прежде всего мыслительная, заняла гораздо больше времени. Это грандиозное, многоэтажное, полифоническое произведение – не просто квинтэссенция пяти пудов любви, а итог многолетнего опыта Сергея Афанасьева в исследовании и постижении чеховской драматургии.
Антон Павлович – alter ego Сергея Николаевича, его неотлучный попутчик, источник вдохновения, кладезь для интеллектуального труда. На протяжении 35-летней истории НГДТ мастер поставил все пять пьес Чехова, и не по одному разу. С таким багажом только и остается, как объединить всю чеховскую драматургию в единое высказывание, дописав то, что не успел сделать Чехов.
Сам бог велел зрителям отметить премьеру шампанским. Подозреваю, в этот вечер пузырящиеся бокалы сдвигались и звенели в разных точках города. Чехов на смертном одре просит у лечащего врача бокал шампанского и затем произносит реплику, вошедшую во все биографические источники: «Ich sterbe».
В этот момент вся жизнь человека спрессовывается в один миг, проносясь в озаренном сознании чередой людей и событий. С необозримой высоты иного измерения, куда перенестись его героям только предстоит, он смотрит на прожитое с нежностью и снисхождением, никого не осуждая, не порицая, не обвиняя. Так в «Вишневом саде» Някрошюса над сценой нависало огромное чеховское пенсне – всевидящее око, оценивающее земные страдания с позиции высших сил. Драматург писал свою последнюю пьесу смертельно больным, когда понимал о жизни и неминуемой смерти куда больше, чем мы с вами.
Тщеславие, неудовлетворенность, зависть, эгоцентризм творческой личности, самоистязание невзаимной страсти, тщета потуг и усилий, непонимание своего предназначения на Земле – тема всех пьес Чехова. И поэтому монолог из «Трех сестер» органично вплетается в «Чайку», реплики одного персонажа легко переходят к другому, Лопахин воплощается в Шамраеве, а Маша говорит голосом Сони. Военный оркестр из «Трех сестер», огурчик, недотепа и многоуважаемый шкаф из «Вишневого сада», соседка-побирушка Любка, ворующая предназначенные Аркадиной сливы, встретились в спектакле «Чайки». «Я чайка, нет, не то» – будет хрипло повторять Нина. Не то, потому что каждый из них – не птица, свободно парящая над озером, а существо поникшее, измученное, сломленное. Один походя ранит другого, о чем и предупреждает Нину Тригорин, но Нина гораздо позже осознает глубину этих слов: «Случайно пришел человек, увидел и от нечего делать погубил ее, как вот эту чайку».
Нет в этом спектакле ни чучела птицы, ни самой птицы. Только отдаленно напоминающая силует чайки картонная фигурка, которую Тригорин ломает, как шоколадку. И красная лента – как знак кровоточащей души.Человек становится свободным только тогда, когда душа отделяется от тела. Но он еще об этом не знает.
Сергей Афанасьев с самого первого прыжка, на взлете, взял высоту. Выше, наверное, невозможно. 30 (чуть больше) лет назад он поставил свою первую «Чайку», взорвавшую театральный мир. Я помню каждую мизансцену, каждую интонацию первого поколения звезд, во мне до сих пор этот свет. Но твердо стоять на земле тоже очень важно – именно стоять, а не парить в прекраснодушных мечтаниях. Стоять, идти, двигаться навстречу той черте, за которой открывается новый путь.