ТАК И ХОЧЕТСЯ СЫГРАТЬ НЕГОДЯЯ!..
Платон Харитонов играет на сцене Театра Афанасьева 15 лет, но всякий раз, выходя к зрителям, он по-прежнему отдает им максимум своего таланта и профессионализма, считая эти качества неотделимыми друг от друга в актерском ремесле. Однако, великолепно играя положительных героев – добрых и спокойных себе под стать, Платон мечтает побыть на темной стороне, и у него есть всё для смены амплуа: огромный опыт, уникальная для Новосибирска актерская школа и вдохновение.
СТИЛЬ: Платон, как началась ваша театральная карьера?
ПЛАТОН ХАРИТОНОВ: Театром я увлекся еще в юности. Мой старший брат, учившийся тогда в театральном училище, посоветовал мне сходить на кастинг в студию пластики театра «Глобус». «Почему бы и нет», – подумал я. К тому времени у меня уже был опыт занятий бальными танцами, поэтому в студию пластики я попал без особых трудностей, да так и остался там на целых три года. Именно там я и понял, как мне нравится выходить на сцену, к зрителю и что именно с этим я и свяжу свое будущее. Уже не представляя своей жизни без театра, я пошел поступать в Новосибирское театральное училище и попал на курс к Сергею Николаевичу Афанасьеву. А по окончании учебы сразу поехал в Москву, поступил в Российскую академию театрального искусства – ГИТИС, где заочно учился еще четыре года на курсе народного артиста Виктора Ракова и одновременно работал в Театре Афанасьева, где служу и до сих пор.
Почему не перебрались в Москву?
Москва – это большой муравейник, таких, как я, там – миллион. Может быть, у меня нет какого-то неудержимого желания славы, но мне действительно нравится всё, что у меня есть в Новосибирске: любимая семья, любимая работа, от которой я получаю огромное удовольствие. И потом, это мой родной город, в котором я прожил всю жизнь – я его не променяю ни на какой другой.
Но все-таки Москва дала какие-то дополнительные профессиональные знания и навыки?
Она дала хорошую базу, основу, более точное понимание каких-то вещей, которые мы делали здесь, в театральном училище, но не всегда понимали – зачем. Например, упражнения на память физических действий и ощущений для нас были просто интересными и красивыми, а в Москве я узнал, что это делается для поиска точных глаголов, намерений, которыми ты будешь называть то или иное действие на сцене. Очень важно найти правильное слово, назвать свое намерение каким-то «действенным» глаголом. Чем точнее я подберу этот глагол, найду и обзову это намерение, тем точнее я буду воздействовать на партнера на сцене.
Разве актерская игра – это работа, а не чистой воды творчество?
Я бы даже сказал – большой тяжелый труд. Спектакли порой репетируются по полгода, и это не предел. Питерский режиссер Лев Додин репетирует свои спектакли по несколько лет. Невероятно важны для актера внимание, терпение, фантазия и школа. Если у актера нет школы, той самой базы, то играть он будет по настроению: сегодня сыграл гениально, а завтра ничего может не получиться. Даже поцелованный богом актер без школы не отыграет сотню спектаклей на одном таланте стабильно качественно и талантливо. Если же ты профессионал, то даже если в какой-то момент нет настроения, не поймал кураж или плохо себя чувствуешь, ты все равно сможешь хотя бы технически все сделать достойно, не роняя заданной планки. Никто из актеров не имеет права сказать: «Сегодня у меня болит голова, поэтому я буду играть в полноги» – каждый раз мы играем на максимуме сил, потому что стоит один раз позволить себе расслабиться, как потом всё покатится ниже и ниже.
А какую глобальную цель вы ставите себе в этом, как вы говорите, нелегком труде?
Мне хочется максимально испытать себя. Зачастую мне дают роли, которые ложатся на мою психофизику и мой темперамент – проще говоря, идут мне. В основном это добрячки, простые и хорошие люди, а я бы очень хотел сыграть злодея, подлеца, негодяя. В жизни я не такой, и мне очень интересно порыться глубоко в себе, постараться понять отрицательный персонаж, ведь любой, актер должен быть адвокатом своей роли, своего героя – постараться понять и оправдать даже самого отъявленного негодяя. У меня было несколько таких работ, и это всегда очень интересно, захватывающе.
Любимые роли у вас есть?
Одна из таких – кредитор господин Де-Манж, в спектакле «Дон Жуан», который у нас ставил французский режиссер Паскаль Лярю. Это была очень характерная роль, для которой я сам придумывал себе соответствующий грим, но, к сожалению, не наигрался всласть – спектакль просуществовал очень недолго. Сейчас одна из любимых ролей – Акоп в «Хануме», которую мы играем с молодым составом и которая, можно сказать, оживила для меня спектакль. До этого я играл только одного из князей в сцене бани и кинто, поющих и танцующих в спектакле. Конечно, с годами эти эпизоды начинают приедаться, и ты начинаешь развлекать себя допустимыми, не ломающими спектакль, способами. Но когда я получил роль Акопа и вышел на сцену в новой роли, с прекрасными партнерами на одной сцене, то получил огромное удовольствие. С тех пор я каждый раз с нетерпением жду «молодую Хануму».
В спектакле Dreamworks ваша работа тоже великолепна.
Я очень хотел в нем принять участие, потому что люблю пьесы Вырыпаева и люблю работать с Сергеем Николаевичем Афанасьевым. На одной из творческих театральных лабораторий мы делали спектакль «Летние осы кусают нас даже в ноябре», и мне уже тогда понравилась драматургия Вырыпаева, поэтому хотелось поработать с его материалом вновь. В Dreamworks я подавал творческую заявку на роль Фрэнка – этакую мужланскую сволочь, негодяя, понимаете, да? Но за пять дней до премьеры заболел актер, который должен был играть Тэдди, и эту роль отдали мне. Эта работа однозначно про любовь: десять лет назад мой герой застукал своего лучшего друга со своей женой, но до сих пор любит ее и общается с этим другом, как бы ни ненавидел его. Такая глобальная любовь в самом широком значении этого слова.
И непростая.
А любовь вообще – очень непростое чувство, которое может принимать очень страшные и болезненные формы. Когда моя жена посмотрела Dreamworks, она сказала: «Зачем ты вообще подавал заявку на Фрэнка? Тэдди куда более интересный, объемный и глубокий персонаж!» Мне эта роль тоже очень понравилась, можно сказать, я в нее влюбился, но все-таки – как же хочется сыграть негодяя! Хотя постойте, сыграть главного злодея мне все-таки однажды удалось – это был Карабас-Барабас в «Сказке о деревянном мальчике». Но если уж действительно помечтать, то, наверное, хотелось бы попробовать себя в роли Ганнибала Лектера (смеется).
Это вряд ли: все-таки, Театр Афанасьева – больше, наверное, классическая история.
Почему же? Наша последняя премьера «Обратная сторона Луны» поставлена по пьесе Аркадия Пасмана. Это большой друг Сергея Николаевича и нашего театра, который рядом с нами практически с момента основания. Он написал пьесу, которая превратилась для нас в очень интересный, экспериментальный проект. Это не классика – это творчество нашего с вами современника, который живет в Новосибирске.
Вы тоже работает в театре уже 15 лет – вам довелось играть еще со «старым составом». Можете сравнить именитых актеров с молодежью?
Конечно, мне довелось работать на одной площадке с Николаем Соловьевым, Зоей Тереховой, Сергеем Новиковым, Светланой Галкиной, Ириной Ефимовой. И это было что-то невероятное. Я помню спектакль по Чехову «Иванов», в котором я играл доктора Львова, а Светлана Галкина – Сару, погибающую от чахотки. Вообще-то тогда ее должна была играть Надежда Неупокоева, но она сломала руку, и вместо неё поставили Светлану Галкину, тоже репетировавшую эту роль. Я в то время сдавал сессию в Москве, прилетел в Омск к родному театру прямиком на гастроли и первое, о чем я узнаю, – Сару играет Света! Мы со Светланой толком и не репетировали во время постановочного периода, перед спектаклем прошли основные сцены и всё. Но дай бог каждому актеру, чтобы у него были такие партнеры, как потрясающая актриса Светлана Галкина! Это было такое удовольствие, такой живой, включенный в спектакль, погруженный в игру партнер, что для меня это стало одним из главных потрясений за всю мою актерскую жизнь. Тогда я понял, как важен партнер и партнерство в нашей профессии, когда человек не просто говорит текст и смотрит сквозь тебя, а видит тебя, слышит и реагирует. И каждый раз реагирует по-разному, потому что сегодня увидел в тебе что-то одно, а завтра – ты повел себя по-другому, и он пошел от тебя тоже иначе… В нашем ремесле это называется «петелька-крючочек». И с молодыми ребятами, только пришедшими к нам в театр работать большое удовольствие. Это замечательные, заразительные и очень живые актеры, с которыми всегда очень интересно работать.
Выходит, театр создают не отдельные звезды, а вся команда?
Исключительно так. Знаете выражение «театр одного актера»? Ну вот. Если каждый из нас будет звездой, то никакого театра не получится.
Вы наблюдаете за театральной жизнью Новосибирска в целом?
Стараюсь. Хоть это и не всегда получается. Единственный выходной в театре – это понедельник. Именно в этот день я преподаю актерское мастерство на подготовительных курсах в театральном институте, вот уже десятый год. Плюс я работаю еще в детской студия, где занимаюсь с маленькими детишками. А свободное время все-таки хочется проводить с семьей. Но когда появляется возможность, я смотрю все что получается. Недавно посмотрел «Ревизора» в «Глобусе». Это яркий, взрывной спектакль, кардинально отличающийся от нашего «Ревизора», и я уверен, что он непременно найдет своего зрителя.
А что, на ваш взгляд, мы могли бы привнести в новосибирскую творческую среду, или здесь всего хватает?
Я думаю, новосибирская театральная культура вполне самодостаточна. Во, всяком случае, наши театры – «Глобус», «Красный факел», Театр Афанасьева – не хуже, а порой и лучше столичных, так что Москву и Запад нам копировать точно не стоит. А вот вдохновляться можно, так как везде есть свои интересные моменты. Мне, например, хочется увидеть больше работ Льва Додина, Вениамина Фильштинского. В юности я видел «Братья и сестры» и «Гаудеамус» – это было здорово. Очень интересны спектакли Сергея Васильевича Женовача, спектакли Театра Фоменко, там есть чем вдохновляться. Но строго «как в Москве» – к этому, я считаю, стремиться не нужно. Как-то супруга была в «Современнике» на спектакле «Селестина» с Лией Ахеджаковой, в главной роли. Посмотрев его она сказала: «Ахеджакова, конечно великая актриса, на нее хочется смотреть не отрываясь, а вот все остальные явно не дотягивают, играют спустя рукава, пренебрегая зрителем» – именно что спектакль одного актера. Жена сказала: «После увиденного я поняла, насколько в вашем театре все актеры уважают профессию и сам театр, насколько самоотверженно вы отдаете себя своему делу и зрителю».
Супруга вас вдохновляет на творческие свершения?
Конечно. Это главный мой зритель, главный критик и зачастую – советчик. Она мне во многом помогает и очень поддерживает меня. Это очень толковый понимающий зритель, мнению которого я на 100% доверяю.
А творческие кризисы у вас бывают?
Кризисы – это, наверное, громко сказано, а вот сложности, усталость после репетиции, эмоциональное истощение, конечно, случаются. И это не может не влиять на общение с близкими. К счастью, близкие это понимают, как-то справляются, но я стараюсь отделять работу от семьи. Как бы я ни любил театр, семья – моя жена и моя дочка Пелагея, которой на днях исполнится шесть лет – это самое ценное, что есть в жизни.